Воспользовавшись пропуском в Конгресс, которым его снабдили влиятельные друзья, Рид проник на заседание комитета, обсуждавшего проект билля, и добился, чтобы его выслушали в качестве свидетеля.
Он произнес страстную получасовую речь, в которой, ссылаясь на свой опыт пребывания в дюжине воюющих стран и американскую конституцию, доказал всю антидемократичность закона о шпионаже.
Прямо в лицо ошеломленным конгрессменам он мужественно и гордо заявил:
— Я не член какой-либо религиозной общины, вообще выступающей против войн, я противник именно этой войны. Я не сторонник взгляда за-мир-любой-ценой, но я не буду участником этой войны. Можете меня расстрелять, если хотите…
Побагровевший от ярости конгрессмен Грин вскочил на ноги и грубо прервал Рида:
— Я думаю, что пора заткнуть рот этому джентльмену!
Конгрессмен Кан, обладавший большей выдержкой, счел необходимым заметить:
— Слава богу, судьба нашей страны не зависит от подобных людей!
Конгрессмен Шалленбергер спросил: может быть, мистер Рид не желает воевать по каким-нибудь личным мотивам?
— Нет, — твердо заявил Джек, — у меня нет побуждения лично уклоняться от окопов. Но я был на пяти фронтах и знаю, что это война несправедливая с обеих сторон, что это война торговцев и нам незачем вмешиваться в нее.
В Вашингтоне Джек встретился с несколькими однокашниками по Гарварду. Преуспевающие молодые люди, успевшие уже обзавестись столами в Капитолии и некоторых других высоких государственных учреждениях, даже не пытались скрыть от него своей неприязни.
Некий щеголеватый сноб, в жизни не слышавший свиста пули, кроме как на охоте, цинично заявил:
— Нужно популяризировать войну. Я бы послал на верную смерть три или четыре тысячи американских солдат. Это пробудило бы страну и подняло патриотизм. — Со снисходительной улыбкой он добавил: — Мы должны благодарить немцев за их зверства. Без них не было бы патриотизма, ведь патриотизм — это общественный гнев, приспособленный для военных целей.
Другой, высказав свое возмущение тем, что немецкая подлодка потопила американский корабль, рассудительно добавил.
— Впрочем, мой пыл несколько поостыл, когда я узнал, что одной из жертв был негр.
Эти люди теперь стали Риду уже не только чужими по духу — врагами. Их ненависть, однако, мало тронула его — он принял ее как должное и был прав. Гораздо горше и больнее было непонимание и упреки со стороны близких, а ему пришлось пройти и через это испытание.
Младший брат Гарри, которого Джек так любил, демонстративно искупая его «вину», записался в волонтеры.
