Причиной гибели послужили японские мины. Между прочим, спустя месяц после трагедии с «Петропавловском» японский броненосец «Хатсузе» наскочил на пловучую мину и затонул в несколько минут.
К слову сказать, кроме «Хатсузе» японский флот лотерял к этому времени, т. е. к маю, еще 23 военных корабля, часть из которых затонула, часть получила сильные повреждения. У русских погибло пять крупных кораблей и четыре миноносца; повреждения получили шесть броненосцев, три крейсера и несколько миноносцев. Иными словами, потери воюющих сторон почти сравнялись, несмотря на колоссальный урон, понесенный русскими в первые дни войны.
Только пять недель довелось Макарову провести в Порт-Артуре, но и за этот короткий срок он успел сделать очень многое. Он обучил эскадру, усилил береговые укрепления, поднял моральный дух флота. С его приездом (и с появлением привезенных им опытных мастеровых) значительно ускорился ремонт поврежденных кораблей. Были отбиты три японские атаки. Введенная Макаровым перекидная стрельба ликвидировала безнаказанный обстрел японцами юрода. Адмирал делал все, для того чтобы обеспечить победу.
Ф. Ф. Врангель передает об одной любопытной беседе: «В разговоре я как-то сказал Макарову, что некоторые английские газеты после первой минной атаки японцев писали, что русский Тихоокеанский флот обречен на верную погибель. На это он быстро ответил:
— Я погибать не намерен».
Макаров упрочил за собой репутацию крупнейшего флотоводца своего времени — репутацию, которую признавали даже враги. Японский адмирал Огасавара объявил от имени морского штаба, что смерть Макарова — это потеря для всех флотов мира.
Вся Россия оплакивала гибель адмирала. В одном стихотворении, написанном в ту пору, хорошо отразились эти чувства скорби:
Спи, северный витязь! Спи, честный боец,
Безвременно взятый кончиной.
Не лавры победы — терновый венец
Ты принял с бесстрашной дружиной.
Твой гроб — броненосец! Могила твоя —
Холодная глубь океана.
И верных матросов родная семья —
Твоя вековая охрана.
Делившие лавры, отныне с тобой
Они разделяют и вечный покой.
Что прежде всего поражает в Макарове — это его неустанная жажда деятельности. Его мозг не знал усталости, в нем вечно рождались смелые проекты, и жизнь только тогда казалась Макарову жизнью, когда он творил, горел в работе, в труде, в борьбе, совершал работу, которая не под силу была бы и десятерым. Иногда, уже будучи в высоких чинах, плывя куда-нибудь на корабле, он вдруг подымался на капитанский мостик и принимался командовать: уж очень невтерпеж оказывалось для него вынужденная бездеятельность даже в течение нескольких часов.
