В социалистическом обществе она рассматривается как общепринятая форма внешнего выражения подлинной человечности.
Этикет выражается в сложной системе детально разработанных правил учтивости, четко классифицирует правила обхождения с представителями различных классов и сословий, с должностными лицами в соответствии с их рангом (к кому как следует обращаться, кого как должно титуловать), правила поведения в различных кругах (придворный этикет, дипломатический этикет, этикет «высшего общества» и т. д.). В социалистическом обществе этикет значительно упрощается, становится несравненно более свободным и естественным, приобретает смысл повседневного благожелательного и уважительного отношения ко всем людям, безотносительно к их должности и общественному положению.
Учтивое обращение с женщиной, почтительное отношение к старшим, формы, обращения и приветствия, правила ведения разговора, поведение за столом, обхождение с гостями, выполнение требований, предъявляемых к одежде человека в различных обстоятельствах, – все эти законы приличия воплощают общие представления о достоинстве человека, простые требования удобства и непринужденности во взаимоотношениях людей. Внимание к внешней форме проявляется здесь лишь постольку, поскольку в ней отражаются представления о красоте в поведении и внешнем облике человека. В целом этикет в условиях социализма совпадает с общими требованиями вежливости: в его основе лежат в конечном счете принципы социалистического гуманизма. Что же касается ритуальных форм этикета, то они сохраняются в основном лишь в сфере дипломатических отношений (соблюдение так называемого дипломатического протокола). Но и они отражают принципиально новое во взаимоотношениях людей – предусматривают равноправное обращение с представителями разных стран.
Ежедневно, ежечасно мы проявляем свою воспитанность (или невоспитанность). В метро, в троллейбусе, при встрече, на работе... Публикации на эти темы в газетах встречают острую ответную реакцию читателей. В «Советской России» статья под названием «А выглядите вы не очень...» вызвала много откликов. А речь в ней шла о том, стоит ли говорить человеку об ухудшении его внешнего вида, о болезненном виде, о деликатности, умеем ли мы щадить чувства другого. Интересны два совершенно различных отношения к проявлениям грубости, бескультурья. Один говорит: «Я стараюсь не ходить в кафе даже в командировках. Садимся за столик – и сразу чувствуешь себя униженным...» Другой говорит: «А меня чья-то грубость, бестактность не могут задеть или унизить. Почему я должна чувствовать себя униженной, если кто-то обнаруживает отсутствие культуры? Неловко за него – и все. Мало того, как-то меня оттеснил в сторону солидный мужчина в театре, и я тихо, чтоб не слышали другие, прошептала ему: «Голубчик, ну можно ли так ронять свое достоинство?»
