Теперь предстояла самая трудная, неизведанная часть пути. Костя сменил Славу на веслах и греб, поминутно оглядываясь и командуя:
— Лево! Право! Еще правей бери! Не зевай!
В той месте, где речка Казанка впадала в море, морская вода, смешиваясь с более легкой пресной водой, уходила вниз, и течение Казанки расползалось мутно-рыжими хвостами по взморью. Но стоило подуть ветру с моря, как эти хвосты загибались, укорачивались, морские волны тяжеловесно и неодолимо входили, как в горло, в речное устье и, сталкиваясь с течением Казанки, образовывали водовороты. Ветер стихал — и Казанка, осмелев, снова гнала море обратно.
Мальчики выждали сильного порыва ветра и повернули в устье речки. Лодку подбросило на волне, обдало пеной и стремительно понесло между плоских берегов. Но, достигнув места, где сталкивались море и речное течение, лодка остановилась, ныряя то носом, то кормой. Мальчики гребли теперь вдвоем, однако за полчаса едва обогнули узкую песчаную косу, разрезавшую устье Казанки. «Уже то было хорошо, что не сели на мель», — полагал рассудительный Слава, лишь сейчас оценивший всю трудность и рискованность затеянного товарищем путешествия.
Наконец миновали один крохотный островок, второй. От низко свешивающихся над водой камышей приятно пахну́ло прохладой. Костя искоса посмотрел на Славу, небрежно спросил:
— Ты про матросскую могилу слышал?
— Нет. А что?
Костя для внушительности выдержал паузу, затем начал рассказывать о том, что узнал вчера. Слава выслушал, надул круглые румяные щеки, с шумом выпустил воздух:
— Вот оно что!
Судя по выражению его лица, он не был так поражен, как хотелось его товарищу. И сразу вся затея показалась Косте не очень интересной.
— Стой! — сердито крикнул он. — Причаливай!
Лодка ткнулась о берег. Перед мальчиками открылся остров и поднимающийся на нем курган, заросший диким орешником.
Слава и Костя выпрыгнули на прибрежные камни, подтянули лодку повыше и начали карабкаться на курган, хватаясь за кривые колючие ветки орешника. Слава чувствовал себя превосходно. Проделать опасный рейс и без единой аварии — это, знаете… Он пыхтел, сопел, исцарапал в кровь пальцы, но не мог опередить товарища, который, как кошка, быстро и ловко продирался сквозь заросли. Слава догнал его уже на вершине кургана. Костя стоял с разочарованным выражением лица, недовольно сдвинув тюбетейку на нос.
— Что? — спросил Слава.
Костя молча показал рукой вниз. Там, за широким, разлившимся рукавом Казанки, вилась в сторону города дорога. С вершины кургана далеко видна была плоская, как стол, степь, с ржаво-серыми пятнами солончаков, белела лента дороги, а справа — синее, в гребешках волн море, разрезанное узким и длинным, как нож, мысом Хамелеон.
