— Ты выглядишь усталой, — обратился ко мне Себастьян. — Почему ты не отдыхаешь?
Я пребывала в возбужденном состоянии, но все равно закрыла глаза, чтобы, наслаждаясь текущим моментом, вспомнить прошлое. Когда он впервые привел меня в зал, заполненный лучшими преподавателями университета, я была страшно взволнованна. Самым восхитительным было то, что присутствующим, казалось, нравилось общаться со мной, провинциалкой Милагро Де Лос Сантос.
Рядом с Себастьяном я чувствовала себя умной, красивой и талантливой. Тогда ему было всего двадцать, но он уже умел подать себя, выглядеть очаровательным и привлекательным. Он пытался отшлифовать меня, и в некотором смысле даже преуспел в этом. Мы допоздна обсуждали увиденные пьесы и прочитанные эссе. Он мягко поправлял меня, если я неверно произносила вычитанные в книгах слова, тем самым поощряя стремление к более прилежной учебе.
Но даже в самые лучшие времена не все было гладко. На высокосветских приемах внутренний идиотизм побуждал меня отпускать неуместные остроты. Себастьян старался отучить меня от склонности к рокерской одежде и называл мою любовь к авторам-женщинам «наивно-сентиментальной».
Если подружка Себастьяна Тесси Кенсингтон и считала его интерес ко мне странным, то ни ризу не сказала об этом. Себастьян шутил, что она радуется возможности не посещать скучные, на ее взгляд, мероприятия. Так все и продолжалось, пока я не начала встречаться с забывчивым растаманом по имени Берни с инженерного факультета. Возможно, «встречаться» — не совсем то слово, потому что Берни, на которого нельзя было положиться даже в моменты его просветлений, вел себя так, будто наши отношения — затянувшийся секс на одну ночь. Зато это помогало сохранять остроту ощущений.
Мы с Себастьяном ругались из-за Берни, вступали в глупые и ожесточенные бои, хотя оба знали, что он абсолютно этого недостоин.
Я подождала еще несколько минут, по-прежнему ощущая прохладную руку Себастьяна в своей ладони. Открыв глаза, я сказала:
— Помнишь Берни, любителя марихуаны и моего поклонника? Я бросила его, только чтобы порадовать тебя.
Берни тогда стоически перенес боль расставания, пожав плечами и пробормотав: «Ну раз тебя куда-то понесло, чувиха…»
— А он это разве заметил?
— Он был растоптан, полностью уничтожен. Надеюсь, ему удалось прийти в себя. А ты с чем-нибудь расставался ради меня, Себастьян?
— Разве что с самоуважением, — заявил он, отпустив мою руку.
Его резкий тон насторожил меня.
