В один роковой момент твое детище оказывается в руках «реализатора», как называют режиссеров французы, который бесцеремонно вторгается в хрупкий мир, сочиненный трепетной рукой, и учиняет там любой произвол, какой сочтет нужным.
Остается только гонорар?
Если фильм получился — хвалят режиссера, если неудача — виноват сценарист. Горькая судьбина! И лишь редко-редко перепадает удача — приз на каком-нибудь фестивале за сценарий.
Странным образом почти все сценаристы, с которыми я работал, начинаются на букву «В»: Владимир Валуцкий, Владимир Вардунас, Аркадий Высоцкий, Эдуард Володарский, Сергей Воронин…
Вера Федоровна Панова оставила меня наедине с нашей совместной заявкой, которую мы детально обсудили и спланировали.
Звать нового человека казалось мне кощунственным. И я рискнул — впервые в жизни сел за экранизацию.
А через два месяца после похорон Пановой умер мой Учитель. Он был ровесником Веры Федоровны. Те же, знакомые мне даты: 1905–1973.
Последний разговор с Козинцевым. — «О чем говорить?» — Прощание на Литераторских мостках.
14 мая 1973 года хоронили Козинцева. За двенадцать дней до смерти в Комарово с ним случился обширный инфаркт, или, говоря по-русски, разрыв сердца. Реаниматоры оживили его, двенадцать дней он пролежал без болей, в хорошем настроении, на заграничных лекарствах. Умер утром 11 мая на шестьдесят восьмом году жизни…
Последняя встреча, последний разговор, последнее впечатление. Они кажутся особенно значительными, несмотря на мимолетность. К ним возвращаешься в поисках особого смысла.
Последние месяцы жизни он вдруг стал активным — много выступал, волновался перед выступлениями, как школьник. В апреле в Москве было Всесоюзное совещание киноработников. Накануне в Театре на Таганке шел «Гамлет». Я заметил Григория Михайловича в зале, когда уже свет был почти погашен. И вот мгновенная реакция, которую я помню: мобилизация внимания, обостренное наблюдение спектакля, ответственное, что ли, ведь в антракте спросит!..
Спектакль шел хорошо, на сцене явно знали, что наш «главный шекспировский» режиссер сидит в зале.
Я встретил его с женой Валентиной Георгиевной в антракте. О спектакле он не спросил, сказал лишь, что Высоцкий и Демидова очень хороши. Спросил о другом: «Что же я буду говорить завтра на совещании? Заставляют. Даже отложили мою поездку в ГДР на шекспировский фестиваль. Теперь придется краснеть в Германии, потому что приеду к шапочному разбору и буду выступать, не увидев спектаклей», — волновался он.
