После того, как не стало Эрнесто, я совершенно утратила силы жить. Я вдруг поняла, что сама не была источником света, который излучала прежде: ощущение счастья, любви к жизни исходило не от меня, я была всего лишь зеркалом, я только отражала свет, который излучал Эрнесто. Он исчез, и все померкло. Даже Илария не приносила мне радости, теперь она вызывала во мне одно лишь раздражение; я была настолько не в себе, что стала сомневаться, был ли Эрнесто ее отцом. Все это не укрылось от твоей матери - будучи, как все дети, очень чуткой, она ощутила мою неприязнь и стала капризничать, требовать к себе внимания. Я превратилась в дряхлое дерево, из которого выпивают последние соки, а Илария, цепляясь за мучившее меня чувство вины, как молоденькая омела, поднималась все выше. В доме не стало житья от криков и ссор.
Наконец, Августо избавил меня от обузы, найдя для ребенка няню. Он пытался было увлечь ее насекомыми, но, увидев жуков, она каждый раз верещала: «Фу, какая гадость!» - так что, в конце концов, ему пришлось оставить ее в покое. Августо очень постарел, он был скорее похож на дедушку, а не на отца своей дочери; с ней он был ласков, но держался отстраненно. Изредка я видела в зеркале свое суровое, изможденное лицо и понимала, что и сама состарилась. Я себя презирала, и от того совершенно за собой не следила. Илария была либо в школе, либо с няней, и у меня появилось много свободного времени. Сидеть на месте мне было невыносимо, и я в каком-то оцепенении колесила на машине по дорогам Карсо.
Я нашла у себя несколько книжек на религиозные темы, которые начала читать когда-то в Аквиле. На их страницах я в отчаянии пыталась найти ответ. Ходя по дому, я повторяла слова, которые святой Августин произнес, когда умерла его мать: «Не будем печалиться о том, что потеряли ее – возблагодарим Бога за то, что она была с нами».
Подруга познакомила меня со своим исповедником. Я поговорила с ним один или два раза, но после этих встреч мне стало еще хуже. Его слова были слащавы, о вере он говорил так, будто ее можно купить в ближайшем магазине. Я не могла понять, почему Эрнесто больше нет? У меня не стало света, и от этого мне было еще труднее найти ответ. Понимаешь, когда я встретила его, когда родилась наша любовь, я ощутила, что вся моя жизнь обрела смысл: я была счастлива оттого, что живу, радовалась всему вокруг; мне казалось, что я достигла самой вершины своего пути и навсегда поселилась в крепости, которую никто не разрушит. В душе я испытывала немного горделивую уверенность человека, который все постиг. Долгие годы я думала, что одна одолела весь путь, а на самом-то деле, я сама не ступила и шагу: я и не заметила, что все это время сидела на лошади, она-то и шла по дороге. Но вот лошади не стало, и я почувствовала, что не могу идти: ноги подкашиваются, колени дрожат, я ковыляю, как старуха - или как ребенок, который только учится ходить. На какое-то мгновение мне захотелось опереться на костыль: им могла стать религия или работа. Но почти сразу я поняла, что совершила бы очередную ошибку. В сорок лет на это уже нет времени. Если ты оказался наг, нужно иметь мужество посмотреться в зеркало и увидеть себя таким, каков ты есть. Нужно было все начинать сначала. Положим, но с чего начинать? С себя самой. Сказать-то легко, но гораздо труднее сделать. Кто я? Куда пришла? Когда в последний раз была самой собой?
