Маленький подбородок немного выдвинут, о указывая на энергию, что подтверждает и орлиный нос.
Сквозь очки видны его глаза, с красивым разрезом, с твердым, глубоким и добрым взглядом. Но эта твердость взгляда, обыкновенно придающая лицу выражение некоторой жесткости, здесь говорит только об истинном могуществе, соединенном с огромной нежностью.
Лоб его громаден, и части головы около лба лишены волос.
От всей фигуры этого Мага Понтифа веет чем-то ни с чем не сравнимым!
Он является живой эмблемой иерархической вершины, одновременно и жреческой, и университетской, нераздельно соединяющей в себе науку и религию.
В то время как Понтиф, сосредоточиваясь на святости своего внутреннего акта и своей непреклонной воли, складывает замечательно маленькие руки, находящийся внизу катафалка гроб его предшественника скользит сам собою в некоего рода желоб и снова выходит оттуда.
По мере того как Брахатма продолжает свои магические молитвы, душа, которую он вызывает, начинает отвечать с высот Небес, при посредстве семи пластинок или, скорее, семи металлических проводников, которые, идя от набальзамированного трупа, соединяются пред Понтифом Магов в две вертикальные трубочки.
Одна — золотая, другая — серебряная, и обе они соответствуют: первая — Солнцу, Христу и Архангелу Михаилу, вторая — Луне, Магомету и Архангелу Гавриилу.
Немного подальше перед Верховным Понтифом помещены два его священных жезла, потом два символических предмета: один из них — золотое гранатовое яблоко, эмблема Иудео-Христианства, а другой — серебряный серп луны, символ Ислама, ибо в Агартте молитва соединяет в единую любовь и единую мудрость все культы, которые приготовляют в Человечестве благоприятные условия для его циклического возвращения к божественному Закону его организации.
Когда Брахатма возносит мольбу за это Соединение, то он кладет Гранатовое Яблоко на лунный серп и вызывает одновременно солнечного Ангела Михаила и лунного Ангела Гавриила.
По мере того как Брахатма продолжает таинственные призывания, перед его взором появляются небесные Силы.
Он чувствует и слышит душу, которую призывает, привлекая ее духовно своим призыванием, а магически — с помощью покинутого ею тела и металлических приспособлений, соответствующих диатонической лестнице семи Небес.
И тогда-то на универсальном языке, о котором я уже говорил, возникает теургическая беседа между Верховным Понтифом-вызывателем и Ангелами, приносящими ему с высот Небес ответы на его вопросы, между тем как священные знаки вычерчивают в воздухе буквы Глагола.
