Мы остановились у Грибного ключа. Я дал ей попить воды — немного, чтобы вымыть изо рта вкус рвоты. Смывая следы со своей одежды, я по какой–то непонятной причине вдруг здесь, у Грибного ручья, задумался над тем, куда подевались костюмы фасона «зут»[30]
Вместе со Второй Мировой войной и сестрами Эндрюс[31]костюмы «зут» были очень популярны в начале сороковых годов. Наверное, просто ушли, как уходит любая мода.
Больной ребенок на тропе с озера Каролинских Поганок в июле 1961 года — гораздо важнее. С этим нужно что–то делать, больного ребенка нельзя оставлять одного в галактике среди комет, которые каждые 173 года сами пролетают мимо Земли.
После Грибного ключа малышку перестало тошнить; я нес ее на плечах по тропинке, заходя в тень, выходя из тени, переступая через множество других безымянных ключей, и когда мы добрались до озера Джозефуса, она уже совсем поправилась.
Она бегала по лагерю, таская перед собой здоровенную форель–головорезку; в ее руках рыба становилась похожа на арфу, которую несут на концерт, опаздывая на целых десять минут, и, как назло, ни автобуса, ни такси нигде не видно.
Calle de Eternidad[32] Мы шли из Хелатао, родины Бенито Хуареса[33] Вместо того, чтобы двинуться по дороге, мы выбрали петлявшую вдоль ручья тропку. Школьники из Хелатао сказали, что так будет короче.
Вода в ручье была чистой, но не совсем прозрачной, и временами тропа поднималась вверх довольно круто. По пути нам встречались люди, спускающиеся по той же тропе вниз, значит так действительно было ближе. Все они были индейцами и несли в руках какую–то поклажу.
Наконец тропа разошлась с ручьем, мы поднялись на холм и оказались у кладбища. Это был старый заброшенный погост, смерть и трава росли на нем вместе, как партнеры в танце.
На кладбище начиналась мощеная булыжником улица, которая вела в город Истлон (произносится ИстлОн), расположенный на вершине соседнего холма. До самого города на улице не было ни одного дома.
Здесь была макушка мира — дорога взбиралась на холм слишком круто. У входа в Истлон стоял дорожный знак, указывающий обратно в сторону кладбища, куда и направлялась из города эта улица, заботливо уложив на своем пути булыжники.
После подъема мы никак не могли отдышаться. Знак объявлял: Calle de Eternidad. Такая вот подсказка.
Далеко не всегда я путешествовал по экзотическим местам южной Мексики. Когда–то давно я был мальчишкой и работал на северо–западе страны у одной старой женщины. Ей было девяносто лет: по субботам, иногда после школы и летом во время каникул я помогал ей справляться с домашними делами.
