Мы пошли по коридору. В «дежурке» патрульный взвод репетировал на арфах «Болеро» Равеля.
— Готовятся к приходу корреспондента, — объяснил Серафим Петрович.
Когда мы очутились на улице, от столба отделилась какая-то фигура и алчно пошла нам навстречу.
— Погибли, — сказал следователь. — Лешка Пальцев. Каюк нам.
— А вы его приемом самбо! — крикнул я, навостряя лыжи.
— Разучился, — слабым голосом отвечал следователь. — Вся сила на интервью с очеркистами ушла...
Я с ужасом услышал какой-то хруст и обернулся. Пальцев снимал со следователя сапоги.
— Не человек ты, Лешка! Серость тебя сгубила, — говорил рецидивисту Серафим Петрович. — Сразу видно, не подписан ты на журнал «Литературное ревю». Ну, подожди, я тебя подпишу... Дождешься ты у меня.
Я бежал под животное урчание рецидивиста. Задыхаясь, примчался я к постовому милиционеру, краснощекому здоровяку.
— Эй, товарищ! — закричал я. — Вы на арфе можете? Дебюсси знаете?
— Кого? — зарычал постовой, принюхиваясь. — А вот я вас...
— Да нет, — кричу, — я не выпивши! Там вашего Херувимова раздевают!
Милиционер поправил кобуру и саженными прыжками ринулся к Херувимову.
«Слава богу, — думал я, идя домой, — хоть этот не очерковый».
Принес домой ручку, пришпандорил к двери, а тут звонок из отделения.
— Очень извиняемся, — говорят, — но ручка эта не ваша.
— А чья же?
— Очеркиста. Вашего однофамильца. Он живет в квартире № 3-а. Мы подумали, что вы — это он.
Положил я трубку на рычаг. Стук в дверь. На пороге стайка несовершеннолетних.
— Простите, — говорят, — дяденька! Это мы вчера у вас ручку унесли. Для выполнения плана по металлолому. А сегодня мы ваш очерк прочитали, и стало нам мучительно сты...
— Нет, нет, друзья мои, — сказал я. — Ручку вместе с повинной несите в квартиру № 3-а. Там живет большой специалист по этим вопросам.
Я показал им дорогу, а вечером врезал в дверь еще один замок и привесил цепочку.
Клава Сундукова, отдыхающая в санатории «Над вечным покоем», еще раз вздохнула и взялась за перо. Она собиралась написать письмо уже целую неделю, но то не оказывалось под рукой бумаги, то мешали санаторные процедуры. Кроме того, Вадим Николаевич Кубизьмов хищно следил за каждым ее поступком. Сейчас он принимал грязевую ванну, а соседки по палате ушли завиваться...
«Дорогой Петя», — начала Сундукова и задумалась. За эти десять дней и так довольно поблекший Петин образ совсем обесцветился... Наверное, он уже приехал домой и кормит Сережку. Стремительно заглотав склеившиеся от анархической варки пельмени, муж и сын прилипают к телевизору. Положение «вне игры»!.. Аут. Какая тоска. Вадим не заставил бы ее выслушивать бормотание комментатора об ударе выше ворот. Он умчал бы Клаву на концерт в парк культуры, на просмотр индийского кинофильма...
