— Почему он, а не я? — спросил Олаф.
Я оглянулась на него — высокого, одетого в черное. Он снова был в темных очках, стоял, как голливудское воплощение отрицательного героя.
— Потому что ты нагоняешь на меня жуть, а он нет.
— Я лучше в бою, чем он.
— Когда-нибудь вы это обсудите, а сейчас мне нужно пойти извиниться.
— Ты и правда собираешься принести доктору извинения?
— Да.
— Извинение — признак слабости.
— Не тогда, когда ты был неправ — вот как я сейчас.
— Ты была резка, но неправа не была.
Я наконец обернулась к гиганту:
— Отто, к чему вся эта болтовня? Боишься, что без меня скучать будешь?
Это произвело эффект — он отвернулся и пошел прочь. Бернардо встал рядом со мной темной, высокой и красивой тенью. Я нажала кнопку — сообщить кому-то там, что мы хотим войти.
— Отто не лучше меня в бою. Со взрывчаткой он работает лучше, в допросах я вообще против него ноль, но в бою он не лучше.
— Я не говорила, что он лучше.
— Просто хотел, чтобы ты знала.
Я глянула на него, на эту идеальную форму лица, от которой сердце замирает. Длинные темные волосы заплетены в косу. При такой жаре я начинала подумывать, не заплести ли косу и мне.
— Я знаю, что ты умеешь драться, Бернардо. Иначе Эдуард не стал бы водить с тобой компанию.
Пришлось еще раз нажать кнопку и ждать, чтобы нас впустили.
— А почему же я тогда тебе не нравлюсь?
Я глянула на него, нахмурившись:
— Я не говорила, что ты мне не нравишься.
— Но и что нравлюсь, тоже сказать не можешь.
Дверь открылась — это был Дейл, с короткими каштановыми волосами, в очках. Впустил нас с не самым довольным видом.
— Вы что-то забыли?
— Да, извиниться перед доктором Мемфисом. Это дело меня потрясло сильнее, чем я думала.
Лицо Дейла смягчилось.
— Оно всех нас потрясло.
Он пропустил нас и сказал, где найти Мемфиса.
Я обернулась к Бернардо:
— Ты мне не не нравишься. Не знаю, насколько это грамматически правильно, но по смыслу так.
— О’кей, то есть я тебе безразличен. Знаешь, странно.
— Почему странно?
Он остановился, чтобы развести руками — дескать, вот так. Я поняла, что он изливает душу.
— Бывали женщины, которым я не нравился, потому что слишком экзотичен. Другим не нравилось, чем я занимаюсь. Есть девчонки, которые ненавидят войну и насилие. Но это же не ты. Тебе и то, и другое, и третье без разницы.
— Ты спрашиваешь, почему я не нахожу тебя неотразимым? — улыбнулась я.
— Не стоит надо мной смеяться.
Я встряхнула головой и постаралась больше не улыбаться.
— Я не смеюсь, но просто как-то странно думать на эти темы в разгаре расследования убийства.
