Я уверена, что покинула каюту мистера Селуса на двух ногах, но когда оказываюсь в коридоре и за мной захлопывается дверь, чувствую, словно выползла оттуда на четвереньках по битому стеклу.
— Ну, Нелли, на сей раз ты точно сваляла дурака, — вслух говорю я.
Мистер Кливленд жив? Я не могу поверить, что выставила себя в таком глупом виде.
В коридоре, слава Богу, пусто, и я медленно, как в тумане, иду в свою каюту в дальнем конце. Как я буду завтра смотреть в глаза фон Райху и Уортонам? Но что меня удивляет больше всего: как я попадаю в такие истории?
— Мисс! — слышится голос позади меня.
Я оборачиваюсь. Стюард вышел из каюты мистера Кливленда, и я сжимаюсь в комок, готовая выслушать обвинения, которые, я уверена, сейчас полетят в мой адрес, признать вину и покаяться в своих грехах.
— Вы забыли порошки от головной боли.
Я облегченно вздыхаю:
— Спасибо, Реймонд.
Моя голова и впрямь готова расколоться на части.
Приняв порошки, я падаю на кровать, закрываю голову подушкой и начинаю стонать в нее. Как же я опростоволосилась! К утру об этом будет знать весь пароход.
Непродолжительное пребывание в Порт-Саиде обернулось для меня сплошным кошмаром. Убийство и что-то вроде казни на средневековом базаре, а потом погоня разъяренных фанатиков — все это подтверждает мнение Пулитцера, что путешествия по миру таят в себе опасности.
Но главное — я поставила себя в глупое положение перед очень достойными людьми, которые были добры ко мне, и с которыми я буду сталкиваться каждый день в течение последующих нескольких недель.
Осознание этого заставляет меня выпить еще один порошок от головной боли.
В свое оправдание я могу только сказать, что темные силы египетской магии вырвались из таинственной гробницы, затерянной среди песков пустыни, и обратили день в ночной кошмар.
Что больше всего раздражает? Лорд Уортон наверняка припишет мою уверенность в том, что убитый на рынке египтянин — Джон Кливленд, влиянию двух факторов: перегреву на солнце и «слабости женской натуры». И в подтверждение этого я представила все необходимые доказательства. Что верно — то верно: я вела себя не лучше, чем истеричная дамочка.
Мне не нужно было спорить с лордом Уортоном, когда он утверждал, что убитый — египтянин. В конце концов, этот человек — лорд, хотя я не совсем уверена, что сие значит — граф или барон? Но каким бы ни назывался его титул, он был очень престижен, потому что все, от капитана до пассажиров, лебезят перед лордом Уортоном. По сравнению с этим аристократом что я собой представляю?
