— Quand est ce que tu vas me donner ce petit concert de Mozart?
— Jamais, puisque tu ne le mérite pas!
— Et pourquoi ce, petite égoiste?
— Tu n’y comprand rien a la musique, toi.
— Tu vas m’enseigner, alor.
— Tu seras docile?
— Mais oui, mon oiseau!
— Et qu’est ce que tu vas me donner en retour?
— Dis baisers.
— C’est pas assez.
— Mille baisers alors![12]
Пирс резко встал, отодвинув стул так, что он противно заскрежетал о каменные плитки пола. Потом стул перевернулся и с грохотом упал. Пирс подошел к передней двери и вышел, хлопнув ею. Воцарилось изумленное молчание.
— В школах так воспитывают, — сказала Кейзи.
Мэри, было, привстала, но дядя Тео и Джон Дьюкейн с разных сторон удержали ее. Мэри уселась опять. Дядя Тео сказал Эдварду:
— Продолжай рассказывать о дельфинах.
Кейт заговорила:
— Не беспокойся, Мэри, дорогая…
Мэри поняла, что не может остаться. Она встала, тихо прошла через кухню и вышла в сад. В саду было жарко, тихо, парило, и даже кукушка молчала. Мэри пошла по дорожке, трогая рукой пышные кусты вероники. Она прошла через ворота в стене. Она не собиралась искать Пирса. Она знала, что он побежал куда-то, как только вышел из дверей. Он мог быть на полпути к кладбищу сейчас и там, зарывшись в плющ, он мог бы прятаться, бесполезно было искать его. Во всяком случае, она не знала, что сказать сыну, и перестала думать о нем. Его измученные нервы резонировали с ее нервами, и только туманное и неопределенное бремя накопившейся тоски заставило ее уйти из-за стола.
Я вела себя как идиотка, думала Мэри, и это еще хуже. Мне не восемнадцать. Я не должна поддаваться внезапным эмоциональным бурям и жалости к себе. Для этого нет никаких причин. Вообще, во всем этом не было реальной причины.
Она шла по тропинке, сжатой, как труба, пригорками, через горячий запах мха и, наконец, дошла до рощицы и села на ствол дерева, опустив ноги в кучу мертвых листьев. Возможно, мне нужен отдых, возможно, дело всего лишь в этом. Подчас я чувствую себя такой далекой от всех этих людей, у них у всех есть что-то свое, а у меня нет. Мне бы надо найти подходящую работу. Но, думаю, я нужна им здесь, я нужна детям. Когда близнецы вырастут, я поступлю на учительские курсы, и это будет совсем другая жизнь.
Потом она подумала: и это все, на что я могу рассчитывать в будущем, чем я себя успокаиваю? Еще годы ведения чужого дома, а потом работа учительницей? Но мои желания огромны, ненасытны. Я хочу любви, я хочу блеска и силы любви, и я хочу этого сейчас, я хочу кого-то, кто стал бы только моим. О, Вилли, Вилли, Вилли.
