Лодка замедлила скорость. Пирс бросил веревку и поплыл к скалам на восточной оконечности Красной Башни, где они отвесно спускались в море. Дьюкейн почувствовал облегчение, освободившись от присутствия маленького демона.
— Не лезь туда, Пирс! — кричала Кейт вслед ему.
— Не буду.
— Это пещера Гуннара, — сказала Кейт, показывая на темную полосу у основания скалы. — Должно быть, начался отлив.
— Да. Ты говорила, вход открывается только в отлив.
— У меня мурашки бегут по коже, — сказала Кейт. — У меня была фантазия, что там полно утопленников, которые забрались туда в поисках сокровищ, и море поймало их в ловушку.
— Возвратимся, — сказал Дьюкейн. Он дрожал. Он начал ритмически погружать руки в воду, заставляя коракль скользить по сияющей поверхности моря. Кейт чуть передвинулась так, что их ноги соприкоснулись. Они смотрели друг на друга испытующе, взволнованно.
— Почему Шекспир так и не написал пьесу о Мерлине? — спросила Генриетта.
— Потому что Шекспир сам был Мерлином, — ответил дядя Тео.
— Я тоже часто задумывалась об этом, — сказала Пола. — Почему он не воспользовался легендами об Артуре?
— Думаю, что я знаю, — сказала Мэри.
Все замолчали. Мэри колебалась. Она была уверена, что знает, но очень трудно было выразить это в словах.
— Почему? — спросил Джон Дьюкейн, подбадривающе улыбаясь.
— Шекспир знал… что мир магии… что это — предмет опасный… и все эти отношения…. Не такие, как в реальном мире… это было несвойственно ему…. у него была своя собственная атмосфера… ему незачем было прибегать к этим легендам…
Мэри умолкла. Это было не вполне точно, и все же она знала. Мир Шекспира был совсем другим, шире.
Разговор рассыпался, каждый беседовал со своим соседом. Это был воскресный обед за круглым столом в холле, он уже подходил к концу. Кейзи кружила вокруг стола, собирая тарелки и громко разговаривая сама с собой, как она делала обычно, прислуживая за столом, входя и выходя на кухню, через открытую дверь которой вошел Монроз в своем продолговатом, а не круглом проявлении. Потом можно было видеть, как он залезает в корзину для животных рядом с Минго, который стоял в состоянии явного возбуждения. Минго то клал свою лапу в корзину, то нервно отдергивал ее опять. Монроз возлежал в ней с неподвижностью уверенной в себе силы.
— С женщинами в России обходятся правильно, — бубнила Кейзи, убирая тарелки из-под пудинга. — В России я могла бы быть машинистом.
— Но ты же не хочешь быть машинистом, а? — спросила Мэри.
