— Не удивительно! Я никогда не слышал о том, чтобы Милдред позировала Хантри… — и он снова замолчал на минуту. — Вы можете описать мне эту картину? — попросил Лангсмен после новой паузы.
— Попробую… — ответил я, несколько задумавшись. — Это довольно обыкновенное полотно, написанное отличными тонами… Некоторые утверждают, что в ней заметны индийские мотивы…
— Так можно сказать о большинстве картин Хантри — раннего, когда он жил еще в Аризоне, хоть не все из них были стоящими. А это неплохая? — спросил он с явными нотками интереса в голосе.
— Право, не знаю… Она ведь исчезла. Но картина вызвала немало суматохи и замешательства.
— Она тоже принадлежит местному музею?
— Нет, ее купил человек по фамилии Бемейер.
— Этот сегодняшний магнат?
— Я веду расследование о краже картины по его поручению.
— Тогда идите вы к дьяволу! — сердито воскликнул Лангсмен и резко прервал разговор.
Я укоризненно покачал головой, но через минуту-другую снова набрал номер телефона Лангсмена.
— Слушаю! Кто говорит? — раздался в ответ все тот же хриплый голос.
— Это вас беспокоит все тот же Арчер. Не бросайте, пожалуйста, трубку. Ведь речь идет не только о краже картины. Прошлой ночью в Санта-Тереза убит антиквар Поль Гримес, продавший эту картину Бемейерам. Вероятно, существует какая-то связь между этой сделкой и его убийством… Вы меня слушаете?
Симон Лангсмен снова помолчал с минуту, прежде чем продолжить разговор.
— Кто украл картину, известно? — спросил он наконец.
— Студент факультета истории искусств Фред Джонсон. Я предполагаю, что сейчас он едет машиной в Поусон, чтобы появиться у вас дома…
— Почему у меня? — недоуменно спросил Лангсмен.
— Он, кажется, хочет отыскать натурщицу Милдред, чтобы узнать, кому она позировала на той картине… Или же вообще попытаться уточнить, кто автор полотна. По-моему, он помешался на том, чтобы установить авторство пропавшего полотна… Говоря по правде, он несколько чокнутый молодой человек… С ним едет одна девушка-блондинка…
Я намеренно умолчал о том, что это дочь Бемейеров, чтобы снова не разозлить Лангсмена, не выносящего по какой-то причине эту фамилию.
— У вас есть еще что-нибудь ко мне?
— Кажется, это все. Спасибо вам!
— Что ж, хорошо. Мне ведь уже семьдесят пять лет… Я рисую уже двести четырнадцатую картину… И если оторвусь от нее надолго и стану заниматься чужими делами, так уже никогда ее не закончу… Поэтому хочу снова прервать наш разговор, мистер… э… э… как вас зовут?
