— Я, конечно, не знаю этого точно. Но многие детали указывают именно на это. Скажите, Паола, откуда появилась эта картина у вас в магазине?
Паола скривила лицо, зажмурила глаза, но промолчала.
— Скажите мне это, Паола! — настаивал я.
— Я не могу сказать, откуда отец взял эту картину… Он мало говорил со мной о делах… Почти никогда не говорил…
— Не можешь сказать… или не хочешь?
— И то, и другое…
— Это был оригинал?
— Не знаю…
Пару минут Паола вообще молчала. Даже ее дыхание, казалось, приостановилось, хоть я сидел рядом. Потом она снова заговорила:
— Вот ты сказал, что хочешь мне помочь… А сам непрерывно задаешь вопросы. Как же все это может мне помочь, если я из-за своих ответов попаду в тюрьму?
— Видишь ли, может быть, для твоего отца было бы лучше, если бы он попал в тюрьму, а не в руки убийцы.
— Возможно, и так… Но я вовсе не хочу закончить тем же… Ни в тюрьме, ни в могиле.
Беспокойный, напряженный взгляд Паолы, казалось, выражал обуревавшие ее мысли. Через минуту она спросила:
— Значит, ты думаешь, что тот, кто украл картину, и есть убийца моего отца?
— Очень возможно. Более того, я почти чувствую, что так оно и было.
— Рихард Хантри еще жив? — неожиданно спросила она тихим голосом.
— Не исключено. Ну, а что тебя подталкивает к подобной мысли?
— Именно та картина… Я, конечно, не разбираюсь в этом так же как отец… Но сложилось впечатление, что та картина была оригиналом и принадлежала кисти Хантри…
— Что об этом говорил отец?
— Он утверждал, что это должен быть Хантри. Говорил, что никто другой не нарисовал бы так. Утверждал, что это самое большое открытие, которое он сделал в своей жизни.
— Так он тебе сказал?
— Да! Зачем ему бы мне врать? Никаких причин для этого не было.
Теперь Паола смотрела мне прямо в глаза, словно моя реакция на ее слова могла защитить честь отца. Я ясно видел, что девушка чем-то сильно напугана. Поднявшись с пола, я удобно сел на один из ближайших полумягких стульев, прислушиваясь к своим мыслям в эти напряженные минуты тишины, царившей в часовне.
Паола тоже поднялась с пола и медленно направилась к двери, но не ушла. Она замерла, продолжая настороженно на меня смотреть.
— Я не враг тебе, Паола! — серьезно отозвался я.
— Тогда не терзай меня своими бесконечными вопросами. У меня и так была очень тяжелая ночь… — она отвернула лицо, будто стесняясь того, что собиралась сказать: — Я очень любила своего отца… И когда вдруг увидела его мертвым, то пережила страшное потрясение…
