— Вы миссис Хантри? — спросил я, подходя к женщине вплотную.
— Да, — подтвердила она, показывая всем своим видом удовлетворение по поводу того, что ее знают как «миссис Хантри» даже совсем незнакомые люди.
Внимательно посмотрев на меня, она сказала:
— Я совсем не обязана здесь находиться… Особенно сегодня, когда вечером даю у себя большой прием. Но я стараюсь не пропускать в обычный день мое дежурство в музее.
Она подвела меня к другой стене, на которой висел цикл темных фигур. Одна из них особенно привлекла мое внимание: молодая женщина сидела на скале, частично укрытая шкурой буйвола. Были прикрыты лишь ее бедра, а красивая грудь и плечи оставались нагими. Над нею, в глубине, висела в пространстве голова быка, прикрепленная к деревянной раме, что создавало определенный контраст.
— Художник назвал эту женщину «Европой», — пояснила миссис Хантри.
Я невольно перевел взгляд с картины на нее. Она как-то удовлетворенно улыбалась. Посмотрев на изображенную на картине молодую женщину, я невольно спросил, не сомневаясь в ответе:
— Здесь… вы изображены?
— В определенном смысле… да… Я частенько ему позировала…
Минуту-другую мы изучающе смотрели друг на друга. Она была моего возраста, возможно чуть моложе. Под ее голубой кофточкой угадывалось и теперь еще моложавое упругое тело.
Я не мог решить до конца: что именно побудило ее еженедельно выполнять функции экскурсовода при картинах своего мужа… То ли внутренняя потребность как дань его памяти, то ли любовь к себе…
— Вы хоть раз видели раньше картины Рихарда Хантри? — спросила она с любопытством… — У меня сложилось впечатление, что вы несколько шокированы увиденным…
— Вы правы, — признался я.
— Его картины всегда оказывают такое впечатление на тех, кто видит эти полотна впервые. А что натолкнуло вас интересоваться произведениями Хантри?
Я в общих чертах пояснил, что являюсь частным детективом, нанятым Бемейерами с целью разыскать пропавшую из их дома картину Хантри. Говоря это, я внимательно смотрел в лицо миссис Хантри, так как мне была интересна ее реакция на мои слова.
Слегка побледнев, она глухо проговорила:
— Бемейеры невежды в искусстве! Картина, которую они приобрели у Гримеса, фальшивка! Гримес предлагал мне ее купить задолго до того, как показал Бемейерам. Я, конечно же, отказалась. Это явное подражание тому стилю, которого Рихард давно уже придерживался.
— Как давно?
— Пожалуй, уже лет тридцать. Подобная манера писать появилась у Рихарда еще в Аризоне. Возможно Поль Гримес сам нарисовал эту картину…
