Кестус перевёл взгляд на Юлиуса. Капитан медленно повернул голову, посмотрел на них и открыл рот, словно в неторопливом широком зевке.
Потом Юлиус завизжал. Но оглушительный звук, который он издавал, даже отдалённо не напоминал человеческий.
В нём было что-то металлическое, какой-то диссонанс, странное переливчатое дребезжание, от которого у Кестуса заныли зубы, а лошади нервно плясали, вскидывали головы и закатывали глаза от внезапного испуга.
Звук затих.
А мгновение спустя, лес пробудился и зашелестел.
Иварус поднял руки и откинул капюшон, чтобы лучше слышать шорохи.
Они раздавались повсюду, шуршание раздавленных опавших листьев, скрип сосновых иголок, треск хвороста, сосновых шишек, упавших веток, ломающихся под кем-то, пробирающимся через чащу.
Ни один звук не был громче, чем едва слышный шёпот. Но их были тысячи.
Весь лес звучал так, как если бы превращался в один огромный костёр.
— О, великие фурии, — выдохнул Иварус. — Проклятые вороны.
Он поглядел расширившимися глазами на Кестуса, разворачивая лошадь, лицо его было бледным от ужаса.
— Не задавай вопросов! — прорычал он. — Просто беги! Беги!
Иварус действовал по своей же команде, пришпоривая лошадь и пуская в галоп.
Кестус оторвал, наконец, взгляд от пустых глаз того, что было их командиром, и погнал своего коня вслед за Иварусом.
И тут он осознал, что…
Твари.
Эти монстры в лесу. Твари двигались вровень с ними, словно тени, едва различимые в сгущающейся темноте.
Никто из них не выглядел, как человек. Никто из них не выглядел, как что угодно, виденное Кестусом. Его сердце колотилось от первобытного, инстинктивного ужаса, и он заставлял свою лошадь скакать ещё быстрее.
Было чистым безумием мчаться вот так — через лес, в непроглядной темноте.
Ствол дерева, низко растущая ветка, торчащий корень, или любая из тысяч других подобных вещей, могли убить человека или лошадь, если они столкнутся с ними в ночном мраке.
Но твари подбирались всё ближе, позади и по обе стороны от них, и Кестус понял, что это означает: они охотились, загоняя их, как оленей, убегающих от погони, действуя сообща, чтобы их прикончить.
Ужас перед этими охотниками перевесил его здравомыслие. Он хотел только, чтобы его лошадь могла бежать быстрее.
Иварус, шлёпая по воде, переехал ручей и резко изменил курс, заставив лошадь продираться сквозь колючие кусты, и Кестус, не отставая, следовал позади.
Когда они углубились в заросли, обдирая шкуры лошадей и свои собственные, Иварус сунул руку в поясную сумку и вытащил небольшой шар из того, что выглядело, как чёрное стекло.
