Рублев | страница 13

Ворота захлопываются.

Он невольно оглядывается.

Вернуться?.. Но к чему? К нищете, обидам, попрекам?

Он встряхивает темными кудрями.

Нет!

Здесь его ждут правда, братство, человечность, которых он не видел и которых жаждет! Здесь он будет писать иконы, говорить людям о том, как им следует жить!

И он ступает на тропу, ведущую к островерхому деревянному храму, откуда слышится хор, славящий «спасителя».

Отроку кажется, что он у цели.

Он еще не знает себя.

Но именно с этого дня начинается жизнь художника Андрея Рублева.

Лет за семьдесят до того, как безвестный, робеющий мальчик в холщовой рубахе вошел в ворота Свято-Троицкого монастыря, надеясь найти здесь истину и счастье, в другом краю русской земли, на берегах Волги, заклокотал набат и раздались крики ярости и мщения: жители Твери во главе с тогдашним великим князем Александром Михайловичем «побили» ханского наместника Чолхана и его свиту — иными словами, предали всех их смерти.

Лучшей участи татарские насильники и не заслуживали. Они вели себя в русском городе с разнузданностью, удивительной даже для татар.

Но Александр Михайлович Тверской не был расчетливым политиком.

Он нашел момент подходящим для общерусского восстания, присоединился к стихийному возмущению горожан и даже бросил клич другим князьям «встать за святую Русь».

В 1327 году глас его оказался гласом вопиющего в пустыне. Каждому князю своя шкура была ближе к телу, а кое-кто и обрадовался, что наконец-то великий князь владимирский допустил непростительный промах и уж теперь наверняка попадет впросак.

Крепче всех потирал втихомолку руки богомольный и скромнейший московский князь Иван Калита. Долго-долго выжидал он своего часа! Но уж если чего-нибудь дожидался — времени не упускал.

«Тверской бунт» случился в конце лета. Осенью дорог не было. Зато, едва пал снежок и подморозило, возок московского князя начало швырять на ухабах и колдобинах долгого пути из Москвы в Сарай. Иван терпел. Сейчас он вынес бы не только толчки: он торопился в Орду, за ярлыком на великокняжеский владимирский стол!

Единственное, что беспокоило скупого, расчетливого князя — это растянутость поезда и отставшие возы с дарами.

Но Иван терпел и тут. К хану, к «русскому царю», с пустыми руками приезжать было немыслимо! Приходилось ждать, пока подтянутся все сани. Тяжелые. Многочисленные. С серебром. С мехами. С разными сукнами. С дорогими иноземными украшениями и сосудами из хрусталя и золота. Князь шевелил губами, беспокойно ерзал. Каждого соболька, каждую чарочку своими руками ощупал, пока укладывали, от сердца, можно сказать, оторвал. А хан вдруг возьмет да и не даст ярлыка? Как тогда-то быть!?