Мир сновидений | страница 37



как блеск воды в тростниках.

ILTATUNNELMA

Taa korpien päivä painuu,
vesi kultana kimmeltää,
mut kultaisempina kaislat
ja salmet ja saaren pää.
Ah, rinta rauhaton, jospa
levon täältä se löytää vois
ja muistoistaan jos pääsis
eik’ ollut toivoja ois!
Tuon auringon kullan kenpä
vois kätkeä sydämeen
ja itselleen olla outo
kuin kaislat ja välke veen!

Из сборника «Печаль Шемейки» / Shemeikan murhe

(1924)

ДИТЯ ИЮЛЯ

Я тоскую, я жить без любви не могу
моя мать такой нежной была.
И к любви я тянусь, как дитя к очагу,
я так жажду любви и тепла!
Я продрог на холодном чужом берегу,
куда буря меня занесла.
Только мрачные псалмы рождались в мозгу,
когда в горе душа замерла.
Я июля звонкого светлый сын,
мне лишь ясное нёбо — отрада.
Я не вынесу злобой сведенных личин,
ледяного недоброго взгляда.
Я люблю напевы зеленых долин,
а не горного ветра рулады.

HEINÄKUUN LAPSI

En ilman ma lempeä elää voi,
mun äitini oli niin hellä.
Minä halajan lempeä, lämpöä, oi,
ja lemmessä lämmitellä.
Minut vihurit vieraille rannoille toi.
Vilu täällä on väijötellä.
Vain virret kolkot mun korvaani soi,
suru kun on sydämellä.
Olen lapsi mä heleän heinäkuun,
minä kaipaan kaunista säätä.
En kestä ma ivaa ilkkuvan suun,
en karsahan katseen jäätä.
Minä rakastan laulua laakson puun,
en tunturin tuulispäätä.

Проза

КОСОЛАПЫЙ

Рождественская история для старых и малых

ЮНЫЙ МИШУТКА

Как-то раз на исходе зимы господа с железнодорожной станции отправились на медвежью охоту.

Охотники подобрались самые разные, и с рогатинами, и с ружьями, был даже некий господин в очках из Хельсинки — поскольку кроме добычи медведя предполагалось заснять серию кадров для «Живых картин»[11].

Проводниками были местные лыжники, которые загодя берлогу топтыгина обложили и потом за много сотен марок господам продали. Но, хотя вознаграждение уже было им обеспечено, они в своем воодушевлении отнюдь не отставали от остальной компании.

Ехали на десяти упряжках, сперва широкими проселочными дорогами, потом все сужающимися лесными тропами. К концу пришлось остановить лошадей.

Проворно встали на лыжи и подошли к медвежьей берлоге.

Вон она, на склоне под выступом скалы, в самом что ни на есть густом буреломе.

Окладчики указывали на нее лыжными палками. Спустили собак, выстроились полукругом перед входом в берлогу.

Улюлюкают, рогатинами тычут — не выходит топтыгин.

Собираются уже костер под берлогой раскладывать. Но тут вдруг снег вздымается столбом в воздух — и вот он, царь леса, перед ними.

Глухо взревев, встает на задние лапы, бросается на лес рогатин и ружей. Падает. Киношник захлопывает свой аппарат, и дело сделано.