со стежком, с уколом каждым
в сердце таяли уколы;
сшила платьице на славу
и пошла в Господню церковь.
А народ вокруг смеялся:
«Что за Золушка явилась
без жемчужных бус-сережек?»
Воротилась Тюря с плачем,
лето жемчуг собирала
возле брода-переправы,
с каждой бусиной красивой
высыхало по слезинке;
нанизала ожерелье
и пошла в Господню церковь.
Парни, стоя вдоль дороги,
по цветку в ладони держат,
каждый для своей зазнобы:
та, что цветик молча примет, —
с ней приятно прогуляться,
та, что мимоходом глянет, —
хороша для хоровода,
та, что спрячет возле сердца, —
сердце парню обещает.
Только нищая девчонка,
Тюря, шла в Господню церковь
без цветочка.
Вот бедняжка,
на лужайке сидя, плачет.
Шел Создатель по тропинке —
что крестьянский парень с виду:
«Ты о чем, девица, плачешь?»
«Как не плакать, горемычной,
коль я нищая девчонка,
в доме пастора подпаском».
«Что же ты не на гулянье»?
«Как пойду я на гулянье,
коль дружка у меня нету!»
Протянул Господь цветочек:
«У тебя дружок великий!»
Вся деревня в хороводе
на пригорке возле речки
красной зорькою закатной;
там была девчонка Тюря
со своим дружком великим.
В радости домой примчалась,
цветик спрятала в шкатулку,
а шкатулку — в изголовье,
утром встала, заглянула —
лепестки-то золотые!
Поняла, что был за парень
тот, с которым танцевала
на пригорке возле речки.
Больше с той поры не плачет.
Tuo oh tyhjä Tyyrin tytti,
vähä paimen pappilassa,
meni messuhun kesällä,
pisti piiat pilkkojansa:
«Tuossa Tyhjätär tulevi
vailla kirkkovaattehia.»
Tuli itkien kotihin. —
Yksin yöhyet kutovi,
ometassa ompelevi,
joka neulan pistamältä
suli pistos sydänalasta;
sai hamonen valmihiksi,
meni Herran huonehesen.
Kyseli kyläinen kansa:
«Kuka Tuhkimo tulevi
vailla Herran helmilöitä?»
Tuli itkien kotihin. —
Kesän helmiä keräsi
karjan kaalamo-sijoilta,
joka helmelta hyvältä
kuivui kyynel poskipäaltä;
päärlyt rihmahan pujotti,
meni Herran huonehesen.
Seisoi sulhot tien ohessa
kullakin kädessä kukka,
kukin kultansa varalta;
minkä otti neiti nuori,
se oli kiltti kirkkotielle,
mita katseli kädessä,
se oli kaunis karkeloihin,
minkä piilotti povelle,
se oli kaupattu kananen.
Tuo oli tyhjä Tyyrin tytti
kulki Herran huonehesen
iImän kukkaa. —
Impi rukka
istui itkien aholla.
Kulki Luoja kaijatietä
muodossa maallisen urohon.
«Mita itket impi rukka?»
«Tuota vaivainen valitan,
kun olen tyhjä Tyyrin tytti,
vaha paimen pappilassa.»
«Kuinkapa mina kisahan,
kun ei mulla kumppalia.»
Kukan antoi armo-Luoja:
«Sulho on sinulla suuri.»
