Иден остановилась и повернулась. Он подбежал к ней.
— Ты ушла, ничего не сказав, — пробормотал Джереми.
— Да. — Она закусила нижнюю губу и кивнула.
— Ты не хочешь попрощаться? — Он закрыл глаза.
— Я… — Она огляделась. — Я не могла, и… моя работа закончена. У тебя есть все, что нужно. Теперь ты прекрасно справишься сам.
Нет! Он никогда прекрасно не справится сам. Без нее. Но он не имеет права говорить об этом. Ему не нужна ее жалость.
— Джереми, что с твоим смокингом? И галстук криво повязан. А волосы… — Она встала на цыпочки и пригладила ему волосы. Он умирал от желания прижать ее к себе.
— Босс врезался в пару столов и перевернул их, пытаясь догнать вас, — объяснил подбежавший Доналд. — Он выкрикивал ваше имя и падал.
— Джереми, ты падал? Из-за меня? Прости, мне очень жаль.
— Не жалей. Это не имеет значения. Ничего не имеет значения. Всю жизнь я строил вокруг себя непроходимые стены. Так я надеялся спрятать свою слабость и несовершенство. А потом стал скрывать свою болезнь. Даже нынешним вечером продолжал доигрывать свою роль. Я позволил гордыне диктовать мне поступки. Но… вот ты решила сбежать…
— Я не могла остаться, — с трудом проговорила Иден, задыхаясь от слез. — Боялась, что ты поймешь, как мне тяжело расстаться с тобой.
Она боялась открыть ему свою любовь. Этот страх знаком ему. Он тоже стремился подавить свои чувства.
Джереми провел пальцами по ее щекам и вытер слезы. Она ждала.
Он всегда знал, что следует говорить, но теперь с трудом находил нужные слова, самые важные в его жизни. Мысли путались.
Позволь ей уехать, приказывал себе Джереми. И все же… Он должен сказать всю правду. Полную правду. Наконец.
— Я знаю, ты предположила, что Элиссон и я можем стать парой. Но это никогда не случится, Иден. Я никогда никого не любил. Мне незнакомо это чувство. Я всегда считал себя похожим на отца. Не способным, любить. Но ты… Твой голос… Твои прикосновения… Твой смех… Ты изменила мой мир. Я собирался сказать это тебе до твоего отъезда…
— Джереми, — прошептала Иден. Она подошла ближе. Он почувствовал на себе ее взгляд.
— Я не могу больше лгать, — продолжал он. — Я не хочу, чтобы ты уезжала. Без тебя моя жизнь станет адом. Я готов обещать тебе все, что мужчина обещает женщине. Но не знаю, что меня ждет. Я не могу никого просить разделить со мной будущее. Все деньги, какие у меня есть, не могут ничего изменить.
Его голос постепенно затихал. Гости молчали. Первый раз в жизни Джереми было все равно, каким мир видит его. Потому, что его миром отныне стала Иден.
