Но говорить об этом Юрка не стал, потому что Птицын велел тормозить.
— Посиди здесь, — сказал он, осторожно выбираясь из машины, будто у него и впрямь нога болела. — Посматривай по сторонам На всякий случай…
Таран точного места, где проживала Полинина бабка, не знал, а вот Птицын, хоть и прихрамывая, но очень уверенно направился к небольшой избе, стоявшей в глубине фруктового сада, обнесенного зеленым штакетником. В отличие от соседних, довольно зачуханных и давно не подвергавшихся даже косметическому ремонту, эта выглядела очень изящно, прямо как на лубочных картинках, изображавших счастливый быт освобожденного крестьянства в пореформенной России XIX века. И шифер на крыше лежал свеженький, и стены были с внешней стороны аккуратно обшиты крашенной в зеленый цвет вагонкой, и резные наличники на окнах были новенькие, нежно-голубые. Неужели это все бабка, которой далеко за семьдесят, своеручно проделала? Может, папа Нефедов матушку навещал?
Генрих Михайлович дошел до незапертой калитки. Во дворе тут же загавкал барбос, предупреждая хозяйку о визитере. А затем с крыльца спустилась невысокая старушка, сильно загорелая и одетая явно не по-деревенски — в джинсы, безрукавку и бейсболку. Да еще и в солнцезащитных очках! Таких бабуль Таран видел только в американских фильмах.
— Что вам угодно, гражданин? — спросила бабка строгим тоном.
— Извините, Анна Гавриловна, — вежливо произнес Птицын, — мне к вам порекомендовали обратиться. У меня в прошлом был закрытый перелом, а теперь вот нога изрядно мучит. Хотелось бы проконсультироваться.
— Извините, а кто вам порекомендовал обратиться ко мне?
— Рыжиков Андрей Михайлович.
— Ну, тогда проходите.
Птицын поднялся на крыльцо и скрылся внутри красивой избушки. Таран прислушался, но даже отголосков беседы расслышать не мог.
Прошло минут двадцать, может, чуть побольше, и, к вящему удивлению Юрки, на крыльце появился Птицын, несущий под мышкой увесистую темно-коричневую папку. За ним семенила бабушка Нефедова.
— Сердечно вам благодарен, Анна Гавриловна! — поклонился Генрих Михайлович с отточенной аристократической грацией.
Юрка, конечно, чинно дождался возвращения Птицына и, пока не тронулся с места, никаких вопросов не задавал.
— В магазин поедем? — спросил он у Генриха, когда тот, устроившись на заднем сиденье «уазика», развязал три черных тесемочки, на которые была завязана папка, стал наскоро просматривать многочисленные листы.
— Да-да, — пробормотал Птицын довольно рассеянным тоном. — Надя тебе же список написала, чего купить. Кстати, денег хватит?
