Местные полицейские силы, озадаченные жестоким убийством полковника Харриса, делали все, чтобы провести расследование быстро и эффективно. Но когда было зафиксировано заявление одного свидетеля и инспектор Форрест понял, к чему оно может привести, в полиции Аппер-Стритема испугались не на шутку.
На совещании с высшими властями графства было благоразумно решено позволить Скотленд-Ярду разбираться в ситуации, а самим держаться от расследования как можно дальше. В данном случае столичное вмешательство искренне приветствовалось. С нескрываемым облегчением инспектор Форрест направил свою просьбу в Лондон.
Ярд, в свою очередь, столкнулся с серьезной дилеммой. Волей-неволей они получили к рассмотрению дело, где были необходимы осторожность и опыт. В то же время оно было скверным, с какой стороны на него ни смотреть, и чья-то голова обязательно должна была покатиться. Следовательно, человек, посланный в Уорикшир, должен быть легко заменяемым, как бы хорош он ни был на своей работе.
И тогда Боулс выступил со своевременными комментариями.
Инспектор Ратлидж вернулся в Ярд, покрыв себя грязью и славой в окопах Франции. Такой выбор, без сомнения, снискал бы популярность в Уорикшире, так как демонстрировал чуткость, необходимую в данных обстоятельствах. Что касается опыта, инспектор расследовал ряд серьезных дел до войны, оставив блистательный послужной список. Слова «козел отпущения» конечно же не были употреблены, но Боулс деликатно указал, что пожертвовать Ратлиджем было бы наименьшей моральной потерей — если бы дело дошло до этого, — так как он только что вернулся в полицию.
Последовала полуискренняя увертка относительно состояния здоровья Ратлиджа, но Боулс решительно отмел ее. Врачи объявили инспектора пригодным к исполнению обязанностей, не так ли? И хотя он все еще был худым и изможденным, но уже напоминал человека, ушедшего в армию в 1914 году. Естественно, он стал старше и бесстрастнее, но этого следовало ожидать. Война изменила многих…
Рекомендация была одобрена, и обрадованного Боулса послали уведомить Ратлиджа. Найдя инспектора в маленькой комнатушке, где он читал пачку рапортов о текущих делах, Боулс постоял в коридоре несколько минут, стараясь выровнять дыхание и принудить себя к сдержанности. Затем он открыл дверь и вошел. Человек за письменным столом поднял взгляд — улыбка преобразила его худое бледное лицо, оживив усталые глаза.
— Война не улучшила человеческую натуру, верно? — Он постучал по открытой папке и добавил: — Пятое убийство во время потасовки. Кажется, армия смогла научить нас кое-чему — а именно помещать лезвие между ребрами с нужным результатом. Никто из пятерых не выжил. Если бы мы так орудовали штыками, воюя с немцами во Франции, то были бы дома в шестнадцатом году.
