— Пусть сама себе жратву покупает и готовит. Чего бабку баловать?
— Это мы уже проходили. Она, как наварганит, в холодильнике воняет, будто на свалке. Крысы из мусоропровода разбежались от ее жратвы. Поверили, что санэпидемстанция снова навестила дом и решила их всех отравить последним заходом. А скажи ей, обижается. Считает себя непревзойденной хозяйкой, а остальных безрукой никчемностью. Да ладно бы только кухня! Совсем из ума выжила старая. Ночью встанет, подойдет к двери нашей спальни и смотрит, слушает, чем мы с мужем заняты. Смех сказать, вовсе мозги посеяла! Я сама заставала ее у двери. Муж ругал! А она обижается, говорит, что заблудилась в квартире. Требует свет на ночь оставлять. А мы заснуть не сможем. Вот и живи, как на войне, нигде покоя нет. Дети свое просят, муж себе требует, бабка вовсе на горло села, нигде покоя нет. Она до восьмидесяти дожила, мне в пятьдесят все опаскудело!
— Вас как зовут? — спросил Захар женщину.
— Ниной! — ответила, понурив голову.
— Все старики с завихрениями. Я тоже на своих, случалось, обижался. А теперь вижу, мои самые лучшие были. Вот уж вышел на пенсию. А тоже с детьми не поладил. Хотя ничего не просил у них и не требовал. И ты, Нина, в свое время, тоже лишней себя почувствуешь, начнешь не для свекрови, себе угол искать, чтоб душу не клевали. Оно ведь как теперь случается, родные круче чужих достают, потому что кровные. Им все можно. Вот и тебе говорю, терпи и прощай, сколько сил есть, пока можешь сдержаться, — вздохнул невесело.
— А сколько можно терпеть? Ведь родной сын уже не выдерживает, чуть не плачет.
— Старые перед смертью все такие.
— Но почему? — удивилась женщина.
— Чтобы когда они умрут, меньше жалели о них и оплакивали, чтоб не рвали душу и память, забыли бы скорее.
Женщина задумалась.
— Свекровь всегда была такою как теперь? — спросил Захарий.
— Нет, нормальной бабкой была. Только последние пару лет будто свихнулась…
— Потерпите, недолго осталось, чтоб потом себя не корить за торопливость. Глядишь, саму в старости одиночество минет.
— Она сама от нас уйти хочет.
— Видит, что надоела. А с этим смириться тяжко, вот и решила сама уйти, опередить вас. Но одна скорей помрет. Это точно. Старики одиночество не переносят. Оно их быстрее болезни убивает, поверьте моему слову, — подал женщине готовые сапоги.
Нина держала их в руках, не торопясь обуться. Думала о чем-то своем. Захарий не торопил.
— Сколько я должна? — спохватилась Нина.
