— Пусть открывают, мне, например, твоя родинка очень нравится, на звёздочку похожа она.
— А-а-а, — снова запричитала Анаста, — тебе, дедулечка, нравится, а мне совсем не нравится. Будто меченая я какая-то. У мамы нет звёздочки на лобике, у папы нет, у тебя, дедулечка Вуд, тоже нет. Кто у меня на лобике её нарисовал? Кто искалечил меня? А-а-а...
— Никто тебя, Анасточка, не искалечил, наоборот — украсил. Если ты будешь совершать приятные для людей дела, они станут говорить, что это деяние, мол, совершила девочка, у которой звёздочка на лобике. А плохие деяния совершишь, люди могут сказать, это сделала девочка, у которой пятнышко на лбу. Любая внешность человека людям прекрасной видится, если деяния его прекрасны. — Вуд погладил правнучку по голове, а потом спросил: — Скажи Анасточка, а сено почему у тебя из платьица выглядывает?
— Я сделала два комочка из сена и лентой себе на грудь привязала, чтоб она как у взрослых девиц была. И под пятки в свою обувочку тоже сено подложила, чтоб повыше быть. И такой повзрослевшей, как девица, я пошла на поляну, где собираются они с хлопцами молодыми. Пришла и увидела, что Алан вместе с молодыми парнями стоит, а недалеко от них девицы собрались, разговаривают между собой, на Алана искоса поглядывая. И Алан сам на девиц поглядывал. — И Анаста снова закатилась плачем, продолжая сквозь слёзы: — Я видела, дедулечка, он поглядывал, поглядывал. Я знала, что скоро они станут в круг, возьмутся за руки, будут хоровод водить, петь и смотреть друг на друга. И чтобы тоже оказаться в этом кругу, я подошла и стала рядом с девицами.
Одна из них как уставилась на меня, смотрела, смотрела, а потом давай хохотать, и все другие тоже, увидев меня, хохотать стали. И все парни, стоящие с Аланом, тоже смеялись. Ой, горе мне горькое, горе, дедулечка Вуд. Одна я стояла, а они все смеялись и смеялись. Смотрели на меня и смеялись. Один прямо на траву повалился — катается и хохочет.
Вуд опустил голову, стараясь скрыть улыбку, и спросил:
— И Алан смеялся над тобой, Анасточка?
— Алан не смеялся надо мной, дедулечка Вуд, совсем не смеялся. Алан меня побил.
— Побил? — удивился Вуд. — Как побил?
— А так и побил, дедулечка Вуд. Сначала подошёл и взял меня на руки. Как маленькую на руки взял, — всхлипывая, рассказывала она. — А я... я так хотела взрослой быть... А он... он меня как маленькую взял и унёс за кусты. Там поставил на тропинку и сказал: «Иди домой, Анаста, умойся и больше не дури». А я... я сказала, что не пойду, и чтобы это убедительно было, несколько раз ногой топнула. Тогда он взял меня за руку и отшлёпал. Вот так, вот так, — Анаста хлопала ладошкой себя по бедру и при этом причитала: — Теперь я вся избитая, несчастная, брошенная, незамужняя.
