Убийство в библиотеке | страница 37
— Государь, не надо кровопролития! — вскричал Онегин. Накануне он тоже был против убийства, но не сумел обуздать гнев властителя.
— Молись, Ячменев! — приказала Екатерина, в которой взыграло классовое императорское чувство.
Но в Ячменеве тоже взыграло классовое чувство.
— Георгий Борисович, спасайтесь! — закричал Онегин. Царь уже надвигался на Ячменева с посохом наперевес. Стрелять в призрак было безнадежным занятием.
— Я буду не первой жертвой царизма! — гордо произнес Ячменев.
— Ну, если тебе от этого легче, — Грозный замахнулся и ударил следователя посохом по голове…
Ячменев очнулся на полу. На лбу надулась шишка. Он потрогал ее рукой.
По законам жанра в библиотеке не должно было никого быть, и Ячменеву следовало решить, что ему все это померещилось.
Но вопреки правилам, над ним склонился призрак и заботливо поливал ему голову водой из графина.
— Значит, это правда! — прошептал Ячменев.
— Я так рад, что вы живы! — Онегин помог ему встать. — Как вы себя чувствуете?
— Где цари? — спросил следователь.
— Они сделали свое дело и ушли!
Георгий Борисович бросил взгляд на картины и увидел, что цари как ни в чем не бывало вернулись в произведения искусства.
— Они же не подписали протокол, — расстроился Ячменев. — Теперь мне никто не поверит. Может быть, вы подпишете?
— Для вас с удовольствием! — Онегин взял у Георгия Борисовича шариковую ручку и вывел на протоколе затейливый росчерк. — Но, боюсь, мол подпись вам не поможет. Она ведь никому не ведома.
— Пожалуй, это так… — грустно улыбнулся Ячменев. — Но я сохраню ее для себя как уникальный автограф. Возможно, это банальность, но из всех поэтов я больше всех люблю Пушкина.
— Я тоже, — сказал Евгений.
Ячменев проводил Онегина до акварели, и они сердечно распрощались.
Георгий Борисович почувствовал себя одиноко, как на вокзальной платформе после ухода поезда с близким человеком. Следователь зажег свет и печально огляделся.
Мирно висели на стенах прижизненный портрет Екатерины, гравюры Санкт-Петербурга, акварель Кузьмина из иллюстраций к «Евгению Онегину» и копия с картины Репина «Иван Грозный и сын его Иван».
Где-то гулко пробили часы.
Ячменев взял со стола протокол с бесценным автографом и бережно спрятал в карман. Затем он достал ключ, отпер им дверь, вышел в коридор и спустился по лестнице в вестибюль.
В вестибюле висело зеркало. Ячменев поглядел в него и увидел, что стал совершенно седым и лысым…
Через полчаса Георгий Борисович собрал сотрудников академии в библиотеке. Пришли Кузнецов, Ростовский, Алла, Антон, вдова, комендант Надежда Дмитриевна и множество других штатных единиц.
