Убийство в библиотеке | страница 29
Избавившись от Фомина, Ячменев решил, наконец, прочесть пресловутую рукопись. Он не нашел ничего лучшего, как уединиться для этого в библиотеке. Легкомыслие ему дорого обошлось. Он бесследно исчез. Его как ветром сдуло, как языком слизало, он как в воду канул, как сквозь землю провалился…
…Затем прошло двадцать страниц. Этих страниц в повести нет. Они вычеркнуты рукой редактора. Редактор веско разъяснил авторам, что эти двадцать страниц тормозят действие и никому, кроме самих авторов, неинтересны!
На этих двадцати страницах вкратце происходило вот что.
Первое: Ячменев так и не нашелся. Правда, его никто и не искал, — Фомин был в архиве, а Шалыто — в бане.
Второе: Антон и Алла встретились в библиотеке. Несмотря на угрозу, которая нависла над их свободой, они целовались.
Третье: о Ячменеве не было ни слуху ни духу.
Четвертое: вдова Зубарева сдавала в ремонт импортный электрический утюг.
Через двадцать вычеркнутых страниц в библиотеку вернулся из бани розовый Шалыто. В руке он держал утюг, от которого недавно избавилась вдова.
В библиотеке никого не было.
Шалыто встревожился и начал искать следователя. Иван искал долго: залез на крышу и спустился в подвал, заглядывал в кабинеты, всех расспрашивал, но никто не видел Ячменева. Затем помощник вернулся в библиотеку и безутешно заплакал, прислонявшись плечом к картине «Иван Грозный и сын его Иван». Шалыто хотел было позвонить в угрозыск и попросить поискать гражданина Ячменева Георгия Борисовича, но вовремя вспомнил, что он сам там служит.
Вдруг за картиной, в узком и пыльном пространстве между стеной и обратной стороной холста, Иван обнаружит начальника: Ячменев лежал, связанный по рукам и ногам, а изо рта шефа торчал кляп!
Горе надломило преданного помощника. Он знал, что Ячменев не такой человек, чтобы сдаться в плен живым. Совершенно ясно, что Георгия Борисовича сначала убили, а потом уже связали. Иван хотел произнести надгробную речь, но не было слушателей.
От обморока его спасла наблюдательность, которой он заслуженно славился. Он заметил, что покойник слегка шевелит левой ногой.
— Ура! — заорал Ваня, отбросил утюг в сторону и стал вынимать Георгия Борисовича из-за картины. Ячменев оказался тяжел. Шалыто, чуть не уронив его на пол, с трудом дотащил следователя до кресла, усадил и снял путы. Кляп изо рта вынул сам следователь, когда у него освободились руки.
— Что случилось? — спросил Шалыто с любопытством и сочувствием.
— Никогда не спите на работе! — скорбно сказал Ячменев, едва ворочая языком. — Вот я вздремнул над рукописью, а они подкрались ко мне и, прежде чем я от крыл глаза, связали мне руки и ноги, заткнули рот этой самой рукописью и засунули меня за картину. Разглядеть их я не сумел. Вечер. А они потушили свет.
