Почти смешная история и другие истории для кино, театра | страница 71
— Скажи, пожалуйста, вторая сторона согласна с твоим заявлением? — сухо спросила Марина Петровна.
— Это ты вторая сторона?
— Да, я.
— А зачем тебе соглашаться или не соглашаться? Я кругом виноват, и я беру на себя расходы!
— Расходов не будет! — твердо заявила Марина Петровна. — Я согласия на развод не даю!
— То есть как — не даешь? — ахнул Борис Иванович.
— В суд обращайся! Я на одно заседание не приду, на другое, на третье! Все по уважительным причинам, я из тебя все нервы повытаскиваю, эта особа все твои нервы повыдергивает…
— Где твое самолюбие? — перебил Борис Иванович. — Все равно я к тебе не вернусь!
— Не ко мне, а к дочери!
— Наташа уже не маленькая, восемнадцать лет!
— Маленькая может и без отца, а вот в восемнадцать… Словом, не задерживай очередь!
Борис Иванович гордо выпрямился:
— К вопросу о дочери. Наташа… сегодня вечером… придет в гости… к нам!
— Врешь! — Марина Петровна стала вся красная. — Врешь, врешь, врешь!
Борис Иванович ничего не ответил и вышел. Марина Петровна взяла себя в руки и с усилием вызвала:
— Следующий!
Но вместо следующего в кабинете опять возникла заместительница.
— Одну минуточку, обождите! — сказала она в дверях кому-то и запела: — Дорогая наша Марина Петровна!
— Варвара, ты подслушивала! — В голосе Марины Петровны зазвучал металл.
— В приемной отчетливо слышно каждое слово, вы сами знаете. Марина Петровна, если вы не даете ему развода, значит, вы… его…
— Варвара, выйди! — на нерве перебила Марина Петровна.
Заместительница сделала шаг назад.
— Есть путевка, горящая, пожарная путевка, на теплоходе, то ли в Кижи, то ли в Ташкент…
— В Ташкент теплоходы не ходят, — усмехнулась Марина Петровна, — там реки нету.
— Это я не знаю, я только знаю, что за эти путевки люди убиваются, а пылающая путевка у Фроловой, ее зять оперировал женщину, которая сидит на теплоходных путевках, а Фролова плыть не может…
— Следующий! — громко перебила Марина Петровна.
В этой комнате всего было много, с избытком: много мебели, безделушек, на стенах много репродукций, и все в рамочках, и хозяйки тоже было много — много тела, много прически, много краски. И по всей комнате было что-то накидано и набросано.
Наташа сидела за празднично накрытым столом прямая как палка. А отец суетился, заглядывал ей в глаза, и от этого у Наташи противно сосало под ложечкой.
— Наташенька, поешь студня, смотри какой аппетитный! Или тортика хочешь, его Катерина сама испекла, положить тебе вон тот кусочек, с шоколадной загогулиной?
