— Я один не могу, — объявил генерал.
Пришлось выбираться из угретого гнездышка, шарить в ободранной тумбочке. Стакан нашелся. Генерал посмаковал коньяк, кивнул на сумку:
— Зачем вам эта штуковина? Ну, пистолет…
— Стрелять из него буду, если понадобится, — пожал плечами Седлецкий. — Мы, как-никак, в зоне интенсивных боевых действий…
— Можно посмотреть? — спросил Федосеев.
Что ты будешь с ним делать, с таким любопытным… Генерал повертел ПМ, подергал предохранитель и небрежно бросил оружие на кровать.
— А вот это лучше…
И вытянул из-за пояса, из-под майки на необъятном пузе, древний «вальтер» с белесым от потертостей стволом.
— С пятидесяти метров — всю обойму в десятку кладу, как в копеечку! — похвастался. — Ну, не всю… Однако кучно. А себе, Алексей Дмитриевич, почему не наливаете?
Седлецкий и себе плеснул, приподнял стакан:
— За что пьем, Роман Ильич?
— За то, чтобы ноги отсюда унести, — серьезно сказал Федосеев. — Не возражаете против такого тоста?
— Не возражаю…
— Вам сколько лет? — спросил генерал.
— Ровесник Победы…
— А уже давно профессор. Завидую… Я вот академию бегом кончал. Диссертацию по какой теме защищали?
— По изафетной конструкции языка дари. Иначе его называют фарси-кабули. Если это что-то вам говорит.
— Тонко, тонко, — пробормотал Федосеев. — А к нам почему пошли?
— Потому и пошел, что ни в одной другой конторе мои знания не понадобились.
— А что, Алексей Дмитриевич, — прищурился генерал, — в здешних краях тоже говорят на этом… фарси-мерси?
— Да ладно вам, Роман Ильич, — усмехнулся Седлецкий. — Не ходите вокруг да около. Вы же не просто так заявились в час ночи — о филологии покалякать…
— Меня ваши проблемы не касаются, — сказал генерал. — Хочу лишь предупредить: я в ваши шпионские игры не играю. Вот и все.
— А с чего вы взяли, что я тут играю в шпионские игры? Сами знаете, я здесь от комиссии по гуманитарному сотрудничеству.
Федосеев налил себе, выпил и сказал:
— Не вешайте лапшу на уши, профессор. Я кожей чувствую, что затевается некая пакость. Еще в Москве это понял, когда узнал, что вы едете с подачи Соломина. Где Соломин — там и пакость. Это по его приказу под Андарабадом кишлак сожгли. И все очень ловко свалили на душманов. Итальянцев с французами возили — фотографировать зверства моджахедов. Как же — независимая пресса! И эта пресса потом не возникла, когда базу Мавлюд Шаха ковром бомбили, напалмом и дустом посыпали. Вы не работали под Андарбадом, профессор?
— Справьтесь в личном деле, — холодно сказал Седлецкий. — И вообще. Роман Ильич, буду вынужден подать рапорт по приезду в Москву.
