За спинами премьера и председателя парламента полевые командиры ведут сепаратные переговоры с враждующей стороной. И эти переговоры почти ни для кого не секрет. Таким образом, налицо существование двух оппозиционных премьеру лагерей. Один, вокруг председателя парламента Самиева, еще не оформился организационно, но это вопрос ближайшего времени. Второй — в горах, на фронте. Есть и третья сила — партизаны, так называемые непримиримые. Они нападают и на правительственные войска, и на вражеские колонны. Мало того, непримиримые ходят в грабительские рейды на территории тех самых стран, с которыми ведут переговоры оппозиционеры.
— Короче говоря, банановый вариант, — подвел итоги информатор Седлецкого. — Переворот в Шаоне можно ожидать даже не со дня на день, а с часу на час.
— Нет, — вздохнул Седлецкий. — Это не банановый вариант… Скорей, это напоминает последние месяцы Наджибуллы. Однако, ничего нового, Мирзоев, ты мне не рассказал. Хочу услышать об обстановке в городе. На бытовом уровне.
— Понял… Муки осталось на два или на три дня. В госпиталях не хватает плазмы. Для перевязок конфискуют простыни и полотенца. Воды тоже не хватает. Вчера расстреляли паникера, распускавшего слухи, что вражеские бронетранспортеры видели в пригороде, в микрорайоне Достлык. Женщины поймали снайпера и забили камнями, не отдали патрулю.
— Колодцы охраняются?
— Ни к чему — постоянные очереди.
— Какое здесь отношение к дивизии Лопатина?
— К нашей дивизии? По-разному относятся. Одни требуют разоружить и отправить в Россию. Другие предлагают склонить Лопатина на службу республике.
— У тебя остались контакты в горах, Мирзоев?
— Конечно.
— Тогда подбрось дезу: в дивизию Лопатина поступило новое вооружение. Мол… следствие визита московских гостей. Все равно о нашем прибытии уже известно. Кроме того, хочу встретиться с партизанами.
— Зачем? — удивился невидимый собеседник.
— Не твое дело, — жестко сказал Седлецкий. — Итак, подбрось дезу. Пусть нападут на Лопатина. Второе — сведи с партизанами. Завтра, кстати, мы выезжаем к вам в дивизию…
— Постараюсь, — вздохнул информатор.
— Стараться на девке будешь, Турсун. Работай!
Седлецкий возвратился во флигель, подмигнул дневальному и с чистой совестью забрался в постель. Только начал засыпать — пришел Федосеев. Растрепанный, в бриджах с широкими подтяжками и вислой майке.
— Выпить нема, Алексей Дмитриевич? — спросил с порога.
Седлецкий потянул из-под кровати дорожную сумку, достал плоскую стекляшку с армянским коньяком.
