— По коридору — последняя дверь, — сказал по-русски. — В шкафу — одежда. Документы и деньги в столе. Умывальная рядом. Через час ужинаем. Подойдут остальные.
— Одна просьба, — сказал Акопов. — Пока мы здесь, хочу говорить только по-узбекски. Давно не было разговорной практики. Хорошо?
— Хоп, майли, — усмехнулся хозяин. — Ладно, договорились.
В небольшой комнате с белеными стенами стояла узкая деревянная кровать, шкаф и низкий столик с радиоприемником. Лишь сложенные в углу тонкие ватные одеяла — курпачи, да яркий сурханский ковер на полу подчеркивали азиатский колорит жилья. Акопов раскрыл шкаф, вынул светлый гражданский костюм. Невесомый, с большими накладными карманами, шелковистый на ощупь. В таких костюмах любят щеголять летом туркестанские чиновники средней руки. Костюм на кровать бросил, а сумку спортивную, с которой из Москвы летел, задвинул в угол шкафа. Тяжелая была сумка — с ТОЗовкой ручной сборки и комплектом оптики.
Из открытого окна долетал теплый ветерок и шевелил бежевую занавеску. На пределе слуха шумел за арыком город. Считай, отпуск получил, подумал Акопов, стаскивая грубую мятую форму, отчетливо пахнущую чужим потом, дешевым одеколоном и табаком. Ничего дешевого Акопов сроду не употреблял. Он достал махровое китайское полотенце, расписанное павлинами, и кусочек розового мыла, еще в Ливане купленного.
Вышел в коридор — услышал неторопливое гудение нескольких голосов в прихожей. Значит, прибыли очередные племянники дядюшки Рахмата…
На въезде в зону Толмачев показал караульному, молодому парню в плащ-накидке, скромное служебное удостоверение несуществующего института химии растений. Караульный ушел в неярко освещенную будку, повозился у пульта — белый шлагбаум поднялся.
— Спасибо, — сказал Толмачев в приоткрытое окно, трогая машину.
Охранник и ухом не повел. Будет он тут еще рассусоливать со всякими младшими научными сотрудниками…
За полтора часа, пока Толмачев ехал из Москвы, дождь кончился. На темной асфальтовой дорожке между двумя рядами высоченных тополей поблескивали в свете фар спокойные лужицы. Толмачев достал брелок с ключами, и вскоре уже снимал куртку в небольшой прихожей обычного щитового коттеджа. Тут чуть-чуть пахло старой пылью.
На кухне царил унылый дух казенного жилья: разномастные стаканы выстроились на сетчатой полочке над раковиной, электроплита на две конфорки была заставлена грудой дешевых тарелок. Холодильник, открытый нараспашку, хранил в недрах только собственную электровилку и смотанный провод.
