- Я сказал, - поставил точку начальник.
- Я вам объяснил, что мне очень нужно и именно теперь. И всего на три дня.
- Не проявляй напрасно назойливости у меня в кабинете, - строго сказал начальник. - Да, да. Свои замашки прежние бросить пора. Ты про них забудь! Давно пора!
- Какие мои замашки? При чем тут какие-то замашки? - совсем затихая, спросил Орехов.
- Такие. Прежние. Ты тут рядовой водитель, и больше ничего. На общих основаниях.
- Значит, нет? Ну ладно, подам заявление.
"Заявление" означало - об уходе.
Начальник перевернул листок и с таким живым любопытством заглянул в следующий, точно увидел там очень веселенькую картинку.
- Кланяться не будем! - проговорил он с мстительным удовольствием, целиком поглощенный разглядыванием картинки. Ему уже было совершенно неважно, что он теряет водителя первого класса. Сейчас ему хотелось только получше осадить Орехова.
И Орехов вышел из комнаты, мягко притворив за собой дверь, прошел через обширный двор мимо бензоколонок и распахнутых ворот гаража по испачканному маслом асфальту в диспетчерский домик у выездных ворот, попросил там перо, чернила и листок бумаги и твердым почерком написал это самое заявление.
Через несколько дней вечером, когда он сидел на краю своей койки, не замечая, что давно уже стемнело, кто-то постучал в дверь.
Из плохо освещенного коридора вошел человек и остановился на пороге, ослепнув в темноте.
- Там у двери выключатель, - сказал Орехов, не двигаясь с места.
Вошедший пошарил по стене, нашел и повернул выключатель, но свет не зажегся.
- Еще раз!
Выключатель щелкнул во второй раз, и лампочка в пожелтевшем газетном колпачке фунтиком зажглась.
Орехов узнал Миронова, старшего механика, пожилого, сутулого, всегда озабоченного, точно слегка согнувшегося под тяжестью всяких самых неблагодарных нагрузок, которые на него вечно наваливали по безотказности его характера. Орехов так и ждал, что кого-нибудь да пришлют к нему еще разок для переговоров. Значит, этот тяжелый разговор взвалили не на кого другого, а опять на Миронова.
- Можно к тебе? - спросил Миронов, стоя на пороге с портфелем под мышкой, пузатым, потертым, с надорванной ручкой портфелем, в жизни не видавшим, наверное, ни единой бумажки. - Я по всему двору плутал, тебя искавши.
- Присаживайся, - сказал Орехов и, опять опустив голову, стал внимательно наблюдать за своими непрерывно шевелящимися пальцами босых ног.
Миронов неуютно присел посреди комнаты на табуретку, положив портфель на колени, и оглядел штукатуренные стены, низкий потрескавшийся потолок и два маленьких окошка без подоконников.
