- Жена?.. А чего она ночью пришла?
- А чего. Это, значит, в самое время!.. - озорно подмигивает длинноносый рыжий солдат.
Двое или трое лениво усмехаются.
- Товарищ - военнослужащая, работает у нас в штабе. - сурово одергивает Нисветаев. - Отпустили ненадолго. А завтра могут отправить куда-нибудь. Солдаты должны, кажется, понимать?
- А бумажка имеется? - спрашивает еще один.
- С бумажкой мы бы без вашей совести обошлись! Нету бумажки.
- Мы сочувствуем, а все-таки бумажку ба! - слышится вздох.
- Товарищи, дорогие, ну пустите... Вдруг мы с ним даже и не увидимся больше. А вы не пускаете...
- Жизнь действительно проклятая! - сказал похожий на лешего, повалился обратно на нары лицом вниз и оттуда глухо договорил: - Пущай идет.
- Общее должно быть решение, - сказал начальник команды.
- Тут не застенок царизма! - страстно сверкая глазами, заговорил рыжий солдат. - Мы не за бумажки кровь проливаем! Кто это такой тут может быть против?
- Пускай, пускай, - густым голосом повторил лежащий.
Начальник караула нехотя снял с гвоздя запасной фонарь и пошел впереди, показывая дорогу.
Длинный каменный коридор с открытыми железными дверьми. Многие из них покорежены в первые дни революции, когда выпускали заключенных. Ни на одной нет замка, только тяжелые железные засовы.
У единственной запертой двери начальник останавливается и с грохотом отодвигает засов.
- Колзаков, к тебе тут со свиданием, - равнодушно выкликает он и отворяет дверь.
В желтом свете фонаря Леля видит Колзакова. Небритый, распоясанный, закрываясь рукой от света, он пятится от двери.
- Разбудили? - весело говорит Нисветаев. - После выспишься! - Он раскладывает на маленьком столике сверток с жарким, две пачки махорки, газету и зажигалку, сделанную из винтовочного патрона. - Гостинцы тебе я вот сюда кладу... В общем, вы тут посидите, поговорите, а мы с командующим пойдем к нему посидим. - Отодвинув утку, он пристраивает на столике фонарь. Гремят засовы. Они с Лелей остаются вдвоем.
- Зачем вы сюда? - кося глазами и отворачиваясь, отрывисто говорит Колзаков. - Почему вас пустили?
Удивляясь своему спокойному голосу, Леля отвечает:
- Да мы с Нисветаевым все сговаривались вас сходить навестить. Вот и пришли.
- Место уж больно поганое, не стоило бы... Куда вас посадить, не знаю. - Он быстро провел пальцами по щетинистому подбородку. - Сам тоже хорош.
- А что ж не бреетесь?
- Мне бритву не разрешается давать. А то вдруг я зарежусь от сильного переживания. Только раньше он пять раз повесится на гнилой осине, чем от меня такого дождется.
