- Нет, это просто невыносимо, - негромко проговорила куда-то в сторону Леокадия. - Приехать сюда и истерики устраивать. Она одна тут самая чуткая и самая нежная. Я прошу вас, прекратите, Владя! Это неудобно! Понятно?
В этот самый момент Квашнин начал потихоньку откашливаться, готовясь что-то скомандовать, и Леокадия замолчала разом, будто ее выключили.
- Не мешай ей реветь, - совершенно неожиданно сказал он. - Если б я не позабыл, как это делается, я, может, и сам бы заревел. Запустили мы старуху.
Леокадия, тотчас поняв, что всякое возражение мужу будет сейчас приятно, смело заспорила:
- Нечего из нас извергов делать. Я прямо скажу: покойная наша бабушка была чудачка и чудачка! Я ее любила и относилась... Может, побольше тех, кто только распускает нервы. Я ее вовсе не обвиняю, потому что она уж очень пожилая. Я, может быть, чудачливее ее буду в ее возрасте. Но нам-то уж не в чем себя обвинять! Нет! Разве мы ее не привезли к себе, не поселили на квартире со всеми удобствами? Но ведь она сама сбежала, значит, ей тут было лучше!..
Владя села с опущенной низко головой, ожесточенно вытирая мокрые щеки платком, который ей подала подруга. Вытерла глаза и высморкалась и тогда обернула к Леокадии малиновое после рева в подушку лицо:
- Да уж если вы желаете знать, она просто вас боялась!
- Опомнитесь! - низким голосом, грубо прикрикнула Леокадия. - Кого она могла бояться?
- Вас обоих. Жить с вами боялась!
- Нет, скажите ей, пусть она замолчит! - возмущенно гудела Леокадия. Я не для того приехала, чтобы выслушивать...
- Пускай говорит... Пускай объяснит, если может! - перебил Квашнин. Это что-то новое.
- Что объяснять? Быть вам в тягость боялась. Боялась вам помешать... Боялась, что вам хочется, чтоб она поскорей уехала, а вы ее только терпите... Да так оно и было, наверное!
- Ложь! - с торжеством объявила Леокадия. - Вот уж это чистая ложь. Мы никогда ни единым словом ей ничего не показывали!
- Да, - сказал Квашнин. - Мы ничего не показывали... А почему она все-таки сбежала? Не простившись?
- Заинтересовались? - Владя слабо усмехнулась распухшими от слез губами. - А чего теперь говорить?
- Значит, ты знаешь?
- Нет, я тоже не знала... Потом она мне немножко рассказывала, да и то она не любила про это говорить... К чему это все теперь?.. Да там всякое было... И сервиз был! Есть у вас такой парадный сервиз по двадцать четыре тарелки больших, глубоких, маленьких и средних, и все на изнанке с синими палочками крестиком и точка посредине? Ну, над которым вы дрожали и всем объясняли, что это за ценная вещь? Ну так вот, бабушка после именин мыла эти тарелки да и упустила одну из рук. Да на кафельный пол! У ней со страху руки затряслись, и она еще две уронила. Как жива осталась, не знаю. Она все потихоньку в буфет спрятала, осколочки подобрала до крошки, по полу ползала на четвереньках, а утром с этими осколками пустилась по московским магазинам, хотела прикупить такие же да незаметно и подсунуть! Вы заметили, что у вас тарелок недостача? Она преступница!
