— Чего ждать?
— Пока нам доставят эту проклятую сыворотку.
— А сумеют ли передать ее вовремя?
— Если не сумеют, мы все подохнем.
Олаф машинально вертит ручку настройки и смотрит на отца, расхаживающего из конца в конец каюты. Внезапно Ларсен останавливается, засунув руки в карманы штанов.
— Что говорят люди на борту?
— Подозревают, что это опасная болезнь.
Капитан пожимает плечами:
— Ну, на это наплевать. Лишь бы не было сказано одно слово.
— Название... болезни?
— Да.
— Ты думаешь, что это...
— Я знаю не больше твоего.
Олаф снова погружается в молчание. Его светлые глаза не видят каюты: на секунду взгляд упирается в переборку и, как будто проникая сквозь нее, устремляется вдаль. Он сонно кивает головой. Это покачивание раздражает Ларсена. Прямые светлые пряди волос Олафа отклоняются влево, вправо, снова влево точным и равномерным движением маятника. Ларсену хочется зажать их в кулак, рвануть так, чтобы Олаф вскрикнул, завопил, стал возмущаться, — только тогда он сможет почувствовать, что сын здесь, рядом.
— Что с тобой? О чем размечтался?
Не желая этого, Ларсен сам вызвал кризис. На этот раз Олафа прорвало: готовый к отпору, он стремительно нападает. Гнев отца ему больше не страшен.
— Хочу жениться на Кристине.
Но не гнев, а удивление отражается на лице Ларсена. Кто-то чужой вдруг ворвался издалека, — девушка с льняными, гладко зачесанными волосами, собранными в жесткий, торчащий на затылке пучок, бледная, в черном платье, встала между ними. Капитан недоумевает:
— Так это о ней ты думаешь сейчас?
— Не только сейчас, всегда. Я знаю, что ты не согласен. Но я не отступлю. Как только вернемся — женюсь. И если из-за этого придется оставить судно, — ну что ж, найду себе другое место.
Этот взрыв долго сдерживаемых чувств при существующих обстоятельствах кажется Ларсену чудовищной нелепостью. Бесспорно, и речи быть не может, чтобы мальчик погубил свою жизнь, женившись на этой ничтожной женщине. Теперь Ларсен припоминает, что жена ему не раз говорила о Кристине, но ему казалось, что тон его ответов был достаточно ясен, чтобы отбить всякую охоту строить планы на этот счет. Однако какой толк спорить сейчас об этом? Всему свое время. Прежде всего надо выяснить, сумеют ли они вернуться невредимыми, а если вернутся, то когда? Вот что сейчас важно.
Олаф неправильно истолковал молчание отца. Он знает, что тот вспыльчив, и необычная пауза удивляет его. Может быть, отец вовсе не так враждебно настроен к его планам, как он себе представлял?
