Чтобы прекратить ставшее невыносимым молчание, он обращается к Корбье:
— Вызовите, пожалуйста, судно... Надо узнать, что там нового.
0 часов 47 минут (по Гринвичу) в деревне Зобра
Бригадира внезапно разбудил пронзительный телефонный звонок. Спросонья он долго не может понять, что говорит ему инженер с шахты Титюи. Наконец лицо его проясняется. Оказывается, речь идет не о нарушении порядка, просто хотят навести справку.
— Нет, господин инженер, жена Луазо еще не родила. Откуда я знаю? Да потому, что отсюда слышно, как она кричит. Нет, господин инженер, не думаю, чтобы она сейчас рожала... Откуда я знаю? Она еще недостаточно громко кричит. У меня трое детей. Хорошо, господин инженер, немедленно дам знать.
0 часов 48 минут (по Гринвичу) в Титюи
Лаланд вешает трубку и улыбается. Луазо тоже улыбается во весь рот. Смеется Дорзит, смеется Ван Рильст, обнажив свои пожелтевшие от табака зубы.
Из приемника раздается голос полицейского радиотехника:
— Свяжитесь снова с «Марией Соренсен».
0 часов 50 минут (по Гринвичу)
на борту «Марии Соренсен»
Кот проснулся. Медленно потягивается, трется о ножку дивана.
В дверь стучат.
— Войдите, — кричит Ларсен.
Появляется высокий рыбак. Он бледен. Капитану и Олафу все понятно с первого взгляда: Конрад тоже заболел. На одежде видны следы недавней рвоты.
— Расстегни пояс.
Больной показывает вздувшийся, покрытый пятнами живот. На бедре — характерная опухоль.
— Садись.
Конрад опускается на стул. Кажется, что он бледнеет на глазах. Взгляд пустой, ничего не выражающий. Грязное полотенце, обернутое вокруг головы, развязалось и упало, но он не замечает этого.
— Тебе больно?
Капитан надавливает пальцем пятна на животе матроса. Больной не реагирует.
— Не больно.
— Пить, — просит Конрад.
Олаф берет кувшин, выходит на палубу, наполняет водой из-под крана. Рыбаки молча наблюдают за ним.
— Отнесите в барак второй тюфяк, — приказывает Олаф.
Вернувшись в каюту, подходит к больному. Осторожно, стараясь не прикоснуться к нему, льет воду в пересохший от жажды рот. У Конрада вырывается глубокий вздох. Он поднимается.
— Сможешь дойти до барака?
Конрад поворачивается к капитану. Впервые, с тех пор как он вошел, взгляд его оживляется, в глазах дикий, животный ужас. Ларсен отводит глаза:
— Я вынужден изолировать тебя, по уставу.
Если у капитана появилось желание оправдаться, значит он действительно очень растерян. И какое жалкое оправдание! Ларсен заговорил об уставе! Такого еще никто не видал.
