— Нет необходимости, Андрей Дмитриевич, это все формальная проверка.
— Однако Перевалова в издательстве вы все же посетили. И художника Григорьева, полагаю, тоже.
Рассерженный Чиж легонько бьет ладонью по «дипломату», лежащему на коленях.
— Вот черт возьми! — восклицает. — Ничего не удерживается в людях! Просил ведь помалкивать, чтобы вас зря не тревожить. Нет же, растрепались.
— А вы, кстати, обыск в моей квартире не думаете делать? — с желчной интонацией спрашиваю я.
— Да бросьте вы в самом деле!
— А то валяйте, я разрешаю. Правда, ключ у меня в куртке был. А куртку увели. Придется вам дверь взламывать.
— Бросьте, Андрей Дмитриевич, бросьте! — отмахивается Чиж. — Лучше скажите, почему вы не переоделись после вашего похода, а сразу отправились к Перевалову? От «Вечерка» до вашей квартиры, как понимаю, рукой подать.
— А до переваловской еще ближе. Да и не на светский раут я шел.
— Логично.
Сигареты наши догорели одновременно, и мы одновременно выкидываем их в урны — он по правую сторону, я по левую. И Чиж, элегантный в своем костюме, темных очках с безупречной оправой, встает со скамейки.
— Хорошо с вами сидеть на солнышке, но дела ждут.
— А на мой вопрос не ответите? — задерживаю я его.
— Смотря какой.
— Есть сдвиги в яхнинском деле? — впрямую спрашиваю я.
На его свежее, чисто выбритое лицо как будто набегает легкая тень.
— Дело нелегкое, — уклончиво отвечает.
— И все-таки? Я спрашиваю не как бывший приятель Яхнина, а как журналист. В нашей газете, вы знаете, есть рубрика «Криминал». Я мог бы, когда отсюда выйду, освещать ход расследования?
— Преждевременно, Андрей Дмитриевич, — быстро отвечает Чиж. — Надо дождаться, когда мы поставим точку, и вот тогда пожалуйста.
— Ну а все-таки есть сдвиг? — настаиваю я.
— Вам должно быть известно, — уклоняется Чиж от прямого ответа, — что раскрываемость преступлений довольно низкая. Это не секрет. Но за дело Яхнина мы взялись серьезно. Сдвиг есть. Есть перспективная версия. Есть подозреваемые.
— Вроде меня.
— Вы, извините, мелкая сошка. Вы постольку-поскольку. Есть фигуры покрупней, позначительней. Могу сказать, но без передачи: двое уже задержаны, находятся под следствием. Это, разумеется, не для публикации.
— Понятно.
— Всего доброго, Андрей Дмитриевич. Больше тревожить вас не буду. Выздоравливайте окончательно.
— Спасибо.
Я смотрю, как он уходит легкой походкой, покачивая своим «дипломатом», высокий, поджарый, сам больше похожий на дипломата, чем бегунка-следователя. Откидываю голову на спинку скамейки и подставляю лицо сильным солнечным лучам. Наверно, думаю, наш шеф Поликарпов не откажет мне в преждевременном отпуске… из сострадания. И профсоюз, наверно, поднатужится и окажет материальную помощь. Вот на эти деньги я вызволю жену и малышку из затянувшегося новосибирского заточения. Они вернутся, как беженцы, в свой родной дом… а дальше что? Дальше будет видно. Не хочу заглядывать в дебри времени.
