— Давай с сиррропом! — без запинки ответил Ворон.
Все так и покатились со смеху — ну и птица! Сообразительная!
А Типтику вдруг неизвестно почему — ну, совершенно непонятно почему! — вспомнилась та коробочка с красками и те странные слова, похожие на считалку. Он совершенно беззаботно, шутя произнес:
— Рази-двази…
— Тризи-мизи… — продолжил Ворон; но вдруг запнулся, словно вспомнив что-то, отшатнулся от Типтика и четко сказал:
— Дурррак! Мол-чать!
И прицелился клювом, как бы выбирая: куда бы побольнее стукнуть Типтика?
— А только посмей! Только клюнь! — раздался испуганный голос Бабушки. — Да, я принесла деньги. Сто рублей. Но я не могу тратить такую огромную сумму на хулиганскую птицу. Ребенок может ослепнуть…
— Это у них, у паршивых пташек, дело обыкновенное, — проворчал Дядя Ловушка. — Раз — и в глаз!
И грязными пальцами он поправил свою повязку. А Типтик давно уже приметил, что у стальной цепочки есть маленький пружинный замочек. И в тот момент, когда Дядя Ловушка поправлял повязку на глазу, Типтик незаметно (как будто бы совершенно случайно!) нажал на пружинку; замок раскрылся, и…
Ребята закричали:
— Смотрите, смотрите! Летит!
— Держи его, держи!
— Счастливого пути, Воронуша!
Дядя Ловушка, растерянный, стоял посреди улицы, топал ногами и орал благим матом:
— Назад!.. Проклятая птица!.. Кому сказано — на-зад!.. Ах ты!..
Ворон, вырвавшись на волю, взмыл высоко в небо. Странно, вместо того, чтобы поскорее улететь прочь отсюда, Воронуша, немного покружившись в небе, плавно опустился на вершину высокого тополя, что стоял на самом углу Мирной улицы и Зеленого проспекта. Длинным крепким клювом он спокойно перебирал перья на животе и, поворачивая голову то вправо, то влево, наблюдал, что делается внизу.
А внизу суетился Птицелов — перебегал с места на место, махал руками, кричал, звал… Ворон не обращал на него никакого внимания и думал о чем-то своем — серьезном и, наверное, таинственном.
Тут вдали показалась желто-синяя милицейская патрульная машина. Выждав, когда она приблизится к тополю, Ворон спрыгнул на ветку пониже и громко заявил на всю улицу:
— Воррр! Каррртину укрррал! Огрррабил!
Машина остановилась, из нее вышел сержант милиции и спросил:
— В чем дело, граждане? Кто кричал «вор»? Кто кричал «ограбил»?
Сверху раздалось еще погромче:
— Воррр! Каррртину укрррал! С чердака!
