— Как?
— Немного сдвинь в угол.
— Так?
— Да. Отлично.
Зачерпнув из залежей пыли за кабелями солидную горсть, промазываю стыки с полом и стеной, равномерно посыпаю сверху. Выбравшись, выхлопываю ставшие черными перчатки. Взлетевшее облако уносится воздушными потоками, часть затягивает в проем. Оцениваю маскировку. Да, не устанавливал бы сам — не поверил бы, что трубы здесь не было. Стоит очень к месту, надежно, можно сказать, кондово. Под пылью свежая краска совершенно не выделяется. Ставим метки из кусочков бетона, можно возвращаться.
— Батарею будешь менять, Искандер?
— Еще больше трети заряда. Где-нибудь в тоннеле между станциями отработаю.
— Как знаешь.
Когда проезжали нашу бытовку, здоровяк произнес:
— Продуктов нам только на завтрашний день, разве что пара банок консервов в НЗ останется. Послезавтра всяко идти.
— Хорошо бы еще выход в город присмотреть, поближе.
— Такие вентиляционные отпадают — концевики сигнализации внутри бытовок, не заблокировать.
— Надо прикинуть насчет путей с платформ Холборна. Мы ходим через одну, а есть ведь и вторая, парная древней Олвич. Настолько сгнить не должна, а избыток сигнализации на старом неиспользуемом строении маловероятен.
— Логично. У нее ведь должен быть отдельный выход в город?
— Да.
Отъехав от Лейстер Сквайр, заменил в ноутбуке батарею. Подождали, пока загрузится система, запустили девайс, двинулись дальше. Вот уже закончился обитаемый участок метро, миновали неиспользуемую платформу Холборна.
Все шло нормально и привычно, пока вдруг в черном тоннеле на Олвич лучи наших фонарей не скрестились на преграждающей путь бесплотной фигуре. Тяжело охнул Кемаль. Призрак, лицо которого то наливалось мертвой белизной, обрисовывая черты молодой женщины, то возвращалось до состояния скалящегося черепа, повернул голову, переведя налитые инфернальной чернотой глазницы… и я в полной мере испытал ощущения напарника. Полный изначального зла, жадно сосущий тепло жизни взгляд душил, давил волю, пробирался липкими щупальцами к самому сердцу. В голове зазвенел, наливаясь силой и обертонами, пронзительный женский голос. Песня или вой? Сложно сказать. Тут слились и невероятная гармония, и разрушающая чувства какафония.
— Нет!
Долей секунды хватило на то, чтобы почувствовать силу нечисти… и противопоставить ей свою.
— Ненавижу, когда меня пытаются поиметь. Слышишь, жаба?
Теперь мой взгляд жжет и леденит инфернальную сущность, теперь ее корежит и мнет. Преодолевая слабеющее сопротивление, не отводя глаз, иду прямо на тающую фигуру. Голос в мозгу истончился и с мерзким писком лопнул. Одновременно растаял и исчез призрак. Луч влево, вправо — ничего. Глубоким вздохом успокаивая колотящееся сердце (по вискам течет остывающий пот), поворачиваюсь к напарнику. М-да, выглядит не очень.
