Но что будет ближайшей ночью было пока неясно. Мы собирались пойти ужинать. Мне предстояло покинуть квартиру. В шкафу я нашел старый коричневый портфель из свиной кожи и положил туда все, что написал — все то, что раньше называлось кипой бумаг, work in progress, да чем угодно, а сейчас было названо «книгой», то есть, обрело иной статус, настолько высокий, что я не мог уйти, не взяв ее с собой, не мог оставить ее без надзора. Мод это не удивило. Увидев старый портфель, она лишь сказала:
— Отлично, теперь мы можем идти?
Я все еще был готов к любому повороту событий. В парадной, — прежде чем выйти на улицу, я задержался, чтобы проверить, нет ли слежки. Мод тем временем рассматривала унылую настенную живопись, изображавшую замок Грипсхольм. Она либо казалась равнодушной, либо же знала нечто такое, чего не знал я, и потому не мешала мне. Я заметил лишь пожилую даму с собакой, мальчишку, который накачивал свой велосипед, и молодую пару с одинаковыми прическами и в одинаковой одежде — белых джинсах и индийских туниках. Больше никого.
Мы вышли на улицу и двинулись налево, к площади Марияторгет. Асфальт нагрелся за день, с запада дул теплый ветер. Пройдя двадцать пять метров, я остановился у магазина «Мёбельман» проверить, не идет ли кто за нами. Я посмотрел в сторону Слюссена, но ничего подозрительного не заметил, однако я не успокоился, потому что посреди витрины увидел свою старую стероустановку, выставленную на продажу за несколько сотен крон. Я был совершенно уверен, что это мой проигрыватель — после того, как на проигрыватель уселась Малу, крышка была особым образом перемотана скотчем.
— Это мой проигрыватель, — сказал я.
Ощущение, что за мной наблюдают, уступило место чувству, что меня обокрали, которое вызвало куда больше эмоций, так как полностью соответствовало действительности. Судя по отражению в витрине, я смеялся. Кража, случившаяся прошлым летом, упоминалась в моей книге — она-то в значительной степени и повлияла на решение переехать к Генри. Он тогда утешал меня: «Мы можем обойти все комиссионки и выкупить все до последней безделушки». Я никогда не разыскивал своих вещей, напротив, воспринял это как повод начать новую жизнь. Новая жизнь не сложилась, и возможно теперь, когда мои вещи стали появляться в витринах комиссионок, пришло время вернуться к старой.
— Я решила, что ты это придумал, — сказала Мод.
— Значит, я описал это недостаточно хорошо, — ответил я.
