О гробнице я вспомнил лишь тогда, когда открыл калитку и оказался во дворе музея. Часовые не остановили меня, а тот, что сидел на крыльце, даже открыл дверь. А если бы и остановил? Ну и что же? Ничего не изменилось бы, все равно все против меня. А папка? Эх, папка, думает, я ничего не понимаю… Посмотрел так, хоть уходи обратно. Разве я не заметил, как он недовольно нахмурился? Даже не спросил, где я был в такую рань, ему, наверно, было бы лучше, если бы я не вернулся вовсе.
Ему было бы лучше.
На этот раз, прежде чем войти в дом, Гамлер вежливо постучал. Он вошел, окинул быстрым взглядом наше пристанище и, очевидно, остался доволен, спросил, тонко улыбнувшись:
— Надеюсь, приготовления закончены?
— Жду ваших указаний, — сдержанно ответил отец и добавил: — Между прочим, вы напрасно не сменили формы. В своих сапогах вы далеко не уйдете.
— Совершенно с вами согласен и поэтому еще с вечера отдал необходимые распоряжения, — сказал Гамлер и почтительно пояснил: — Все экспедиционное снаряжение заблаговременно погружено на шхуну. Надеюсь, там и для меня найдутся куртка из великолепной парусины и мягкие сапоги, подобные вашим. — Отец был одет несколько необычно: в унты, синюю куртку и кожаную шляпу, похожую одновременно на зюйдвестку и панаму. Поверх шляпы у него была наброшена частая сетка-накомарник. Примерно так же облачился и я, только вместо кожаной шляпы мне пришлось довольствоваться старенькой фуражкой. Колчан, набитый стрелами, и лук дополняли мой наряд.
— Талькав, Монтигомо Ястребиный Коготь! — восхитился Гамлер, смешно округлив глаза за стеклами пенсне. Впрочем, он тут же согнал с лица улыбку, сказал, обратившись к отцу: — В целях осторожности мне показалось возможным несколько изменить предполагаемый маршрут. Вы ничего не будете иметь против, если наша экспедиция проделает десяток-другой миль морем?
Как я заметил, Гамлер хотел смутить отца, но тот будто не расслышал.
— Сядем, Клим, перед дорогой, — сказал он. — Кто знает, доведется ли нам вернуться сюда.
Он сел, и я примостился рядом, поставив лук между колен. Гамлер с серьезным видом последовал нашему примеру, присел на край стула. Вот когда я впервые по-настоящему поверил в то, что сокровища ангуонов действительно существуют. До этой минуты я только играл в них, как играет ребенок в коня, оседлав ивовый прут.
Мы сидели совсем немного, но за это короткое время я успел так много прочувствовать и пережить, что потом, уже повзрослев, ни разу не усомнился в своих выводах, сделанных в последнюю минуту своей жизни в музее. Я понял тогда, что бывает в жизни человека такое, когда он нежданно-негаданно вдруг прозревает. Мне стало неловко, я начал стаскивать колчан. Отец ласково остановил меня, взяв за руку.
