— Юзефочка… — робко заговорил он опять.
— Ну что?
— А скажи… того… Куда же мы удалим Анджелиночку?
— Я и сама не знаю хорошо. За это дело берется наш святой отец Пий. Он устроит ее в благонадежном месте. Я думающему можно доверить?
— Гм… гм… Конечно, Юзефочка, Конечно!..
Когда пан Самуил вышел из комнаты жены и встретился с Анджеликой, он отвернулся, чтобы скрыть влагу на своих глазах.
Девушка не заметила расстроенного вида отца и ничего не подозревала о заговоре против нее и Максима Сергеевича.
За последнее время она даже стала спокойнее; смутное беспокойство за будущее совершенно покинуло ее: мать не вспоминала более об «ереси» пана Максима, отец Пий стал с нею чрезвычайно любезен и ласков и тоже ни слова не говорил о религии ее жениха — чего же было тревожиться? Все, по-видимому, шло по-старому, пан Максим по-прежнему приезжал к ним ежедневно, встречали его приветливо; при таком положении можно ли было думать о чем-нибудь другом, как ни о предстоящем, уже недалеком, казалось, счастье? И спокойная духом девушка отдавалась радостным мечтам.
Однажды поутру, едва забрезжил рассвет, Анджелику разбудила мать.
— Одевайся! — приказала она.
— Зачем? Так рано!
— Нужно, — лаконически ответила пани Юзефа.
Анджелика взглянула на нее — лицо матери было холодно и сурово.
Еще не совсем пришедшая в себя от сладкого предутреннего сна, девушка торопливо оделась.
Вошли пан Самуил, отец Пий, какие-то темные фигуры.
Анджеликой начинал овладевать страх.
«Зачем они собрались сюда? Чего они хотят?» — думала она в беспокойстве.
— Ты не того, не очень тоскуй, Анджелиночка: тебя не навсегда… Так, на время… — забормотал отец.
Он не мог говорить, его душили слезы.
— Что? Что на время? — воскликнула девушка в страшной тревоге.
— На время… того… увезут… — начал было опять пан Самуил.
Его прервал сладкий тенорок отца Пия:
— Тебя на некоторое время удалят из родительского дома, дочь моя…
Анджелика испуганно вскрикнула, а патер спокойно продолжал:
— Для твоего блага. Дело идет о спасении и защите твоей души от сетей лукавого, и твои родители, как истинно благочестивые католики, решились принести эту жертву, желая лучше перенести тягостную разлуку с дочерью, чем видеть ее в когтях диавола. Они твердо решились свершить христианский подвиг, и ты напрасно плачешь — слезы не помогут. Покорись необходимости, простись с твоими родителями и поблагодари их за заботу о тебе.
— Да, слезы не помогут! Мы твердо решились, — проговорила пани Юзефа.
