Когда его с шиком привезли во двор, из машины сначала вышел командир в форме. И командир сам открыл дверцу и отдал папе честь под козырек. Во дворе все видели, как папе отдавали честь под козырек. На лавочке сидела Дворничиха.
Я очень обрадовался, потому что Дворничиха всегда боялась: не дай Бог, мой папа — враг народа.
Все-таки как хорошо вышло!
В большой комнате громко чокались и выпивали за папу. Потом за маму. Потом за нас всех.
А я взял и заснул. Сладким сном.
На другой день мы пошли с Костей в «Сандуны».
«Сандуны» — это такая купальня, где все моются после командировки.
Там диваны на всю длину. В чехлах. Как кресла у бабушки. И потолки деревянные.
Когда Костя разделся, все сразу стали на нас смотреть. Потому что Костя — совсем худой. У него ведь только кожа осталась да кости, как сказала бусенька Лизаветниколавна.
Меня она купает в корыте у печки. Один раз не рассчитала и облила меня из кувшина крутым кипятком. Представляете, как я орал?
А в бане еще ни разу не был.
Костя сказал, что мыться мы будем по полной программе.
В бане воды — сколько хочешь. Хоть залейся! Вот холодный кран. Вот — горячий.
— Кипяток! Не ошпарься!
Все по три тазика берут. Намыливаются и кричат. Потому что — не слышно.
— Акустика хреновая! — кричит Костя.
Тут подходит голый дядька в фартуке и укладывает его на каменную лавочку. Смехота! Сначала просто так натирает. Мочалкой с мылом. А потом давай по спине ходить. И пятками, пятками его!
Костя мучается, а терпит. У него ребра-то поломанные.
Смылись дочиста и пошли в бассейн. С холодной водой.
Костя плавает и фыркает. А я понемногу привыкаю, что этот мальчишка — мой папа.
В буфете нам дают раков. Вот столько! Полную тарелку. Ему — пиво. Мне — ситро. Рак — он сначала зеленый, но когда его сваривают, делается красный. Как флаг.
А на праздник мы с ним пойдем на Красную площадь. Как пить дать! Это он мне обещает. Прямо тут же. Пока раков лопаем.
И уж там обязательно увидим живого товарища Сталина.
После бани мы идем на Горькую улицу, в кафе-мороженое. И папа говорит:
— Сынище-парнище! Выбирай себе какое хочешь мороженое. Здесь есть всё. Как до революции.
Подходит тетя накрашенная и давай строить нам глазки. Брандахлыстка!
Я говорю — хочу эскимо на палочке.
У тети сразу делается лицо, как у рака. Она обиделась и сказала, что такой ерунды у них не водится. А есть ореховое, шоколадное и крем-брюле.
Папа сразу расстроился из-за меня. А я сказал, что могу есть всякое. Даже крем-брюле.
