После очередного стакана ведьма закричала:
Пунш всем пуншам,
Моё желанье слушай!
Добротность товаров — вот что мне по нраву,
И впредь пусть торгуют лишь плодами труда.
А совесть и честь, жизнь, достоинство, право
Товаром не будут вовек никогда! Ик!
А маг загудел:
Пунш всем пуншам,
Моё желанье слушай!
Не будет больше вирусов,
Болезней и страданья. Оп-ля!
Из книжек и папирусов
Мы вычеркнем без милости
О них упоминанье!
Страшно и жутко было коту и ворону. Они ведь не знали, что в действительности происходит в мире после этих пожеланий. А вдруг уже началась самая худшая катастрофа из возможных, и никто больше не в силах её остановить?
Шуткозлобер и Тиранья уже успели заложить за воротник не менее тридцати стаканов. Они едва не падали со стульев. Свои обязательства по злоботворению они уже давно перевыполнили и потому решили воспользоваться остатками пунша для того, чтобы сотворить что-нибудь эдакое для личного применения и побольше наколдовать в своём непосредственном окружении.
— А теперь послушай-ка, моя драгая… ик! дорогая титя Тёти, — забормотал маг. — Не взять ли нам на прицел наших маленьких створоженных… стреноженных… ик!.. восторженных зверюшечек? Ч-ч-что ты насчёт этого… оммозгова…вываешь?
— Хорошая идея, Бельзебубличек, — отозвалась ведьма. — Иди-ка сюда, ко-ко-ко… ко мне, Якобчик, мой бедный, беднень… ик!..кий ворон!
— Однако! — в ужасе захрипел Якоб. — Я уже в полном, мадам, в полном порядке, я совсем здорров, нет, не со мной, не хочу! Помоги-ите!
Он носился по лаборатории в поисках укрытия, но Тиранья уже опрокинула в себя полный стакан, и ей оставалось только — правда, не без труда — сложить следующее заклинание:
Пинш всем паншам… ик!
Услышь моё желанье…
Пусть у Якоба Кракеля… ик!.. ничего не болит,
Пусть покинет его рвиматизм,
Перьев ему пышных, изячный вид
И здоровый, крепкий… ик!.. организм!
И маг, и ведьма — да и сам ворон, признаться, тоже — ожидали, что вот сейчас бедолага совершенно облысеет, его скрючит от боли и он рухнет на пол скорее дохлый, чем живой.
Но вместо этого Якоб внезапно почувствовал, что его украшают роскошные иссиня-чёрные блестящие перья — более прекрасные, нежели когда-либо. Он встопорщил их, выпрямился, постучал себя клювом по груди, расправил правое, а потом левое крыло и, косо повернув голову, осмотрел их.
— Мориц, — закаркал он, — ты видишь то же, что и я, или я совсем теперь стукнутый?
— Я вижу это, — зашептал маленький кот.
Якоб яростно захлопал своими новыми роскошными крыльями и восторженно заорал:
