Тут оба услышали голос ведьмы, доносившийся из коридора:
— Их там нет? Что значит «их там нет»? Якобушка, воронёночек мой, где ты прячешься, птичка?
А следом раздался и хриплый бас Шуткозлобера:
— Маурицио ди Мауро, милый мой котик, иди же к своему доброму маэстро!
Голоса приближались.
— Великий Кот на Небесах, помоги нам! — вырвалось у Морица. Обеими лапами он попытался разжать клюв Якоба.
Внезапно раздалось шумное «плюх!». Огромная стеклянная чаша завибрировала. Поверхность жидкости покрылась пупырышками, словно гусиной кожей. А потом снова сделалась гладкой, и льдинка, заключавшая в себе колокольный звук, бесследно растворилась.
Оба заговорщика спрыгнули с чаши и спрятались за опрокинутым комодом. В тот же миг в комнату вошёл Шуткозлобер, сопровождаемый Тираньей.
— Что происходит? — сварливо осведомилась тётка. — Здесь что-то произошло. Я чувствую.
— А что здесь может случиться? — отмахнулся племянник. — Вот что я хотел бы выяснить, так это где прячется наше зверьё.
И уж конечно именно в этот миг Морицу уж-жасно захотелось чихнуть!
— Ага! — вскричал Шуткозлобер. — Будьте здоровы, господин камерный певец!
Звери нерешительно выбрались из-за комода. Якоб, с окровавленными перьями, еле волочил крылья, а Мориц, пошатываясь, кое-как тащился следом за вороном.
— Ага-а!.. — протянула Тиранья. — И давно ли вы здесь, мои славные крошки?
— Вот только что влезли в окно, — закряхтел Якоб. — Я порезался!
— Почему же вы не остались в комнате, как вам было велено?
— Такие уж мы… — беззастенчиво принялся лгать Якоб. — Мы всё время спали. Но потом вдруг поднялся страшный грохот! Всё трещало и звенело, мы перепугались, да так, что и сиганули в сад! Это было прямо разорвительно!
Кот зашёлся в приступе страшнейшего кашля. О! Кто хоть раз в жизни видел, как маленькая кошечка выкашливает свою звериную душу из пушистого тельца, — тот знает, сколь душераздирающе это выглядит! Маг и ведьма приняли вид жуткой озабоченности.
— Скверный кашель, малыш! — заметил Шуткозлобер.
— Я лично нахожу, что оба вы выглядите пострадавшими, — добавила Тиранья. — Бедные крошки! С вами вправду больше ничего не случилось?
— НИЧЕГО БОЛЬШЕ?! — заорал Якоб. — Благо- даррю покоррно! Битых полчаса висеть на дереве — потому что мы боялись входить в дом — да ещё на таком людоедском морозе! Я воррон, мадам, воррон, а не пингвин!
— Вас, кажется, удивляет, — заговорил Шуткозлобер, — почему лаборатория выглядит, словно поле битвы? Ведь вы задаётесь вопросом: кто же так нехорошо обошёлся со мной и моей бедной старушкой-тётушкой?
