— Ну-ну, — я топтался на месте. Не так разговор пошел, как я планировал, ох не так! Вроде как надо возмущаться старшиной и примером, который он подчиненным подает — а с другой стороны не хочется с ругани начинать.
— Будем считать, что это не мое дело, — наконец стыдливо вымолвил я. — Надеюсь, вы тут пропаганды не ведете?
— Не веду, — эхом откликнулся Радченко. — Скажите лучше, слово "подлодка" как пишется? Через "а" или через "о"?
— "О", — машинально откликнулся я. — Вы что, отчет пишете?
— А то. Порядок соблюдаем. Приедет комиссия — а у нас все прописано, все учтено, не подкопаешься.
— Какая комиссия? — удивился я. — Как она сюда доберется?
— Известно как — пароходом.
— Да вы что, старшина! Комиссия… Тут бы эвакуировали, а не комиссию присылали.
— Видно плохо вы, товарищ капитан, знакомы с бумажным делом, — вздохнул старшина. — Чего-чего, а комиссию у нас запросто могут к черту на кулички послать. Так что лучше написать. Коли не приедет, бумагам чего — как лежали, так и лежат, сиську не просят.
— Ладно, предположим, — поспешил согласиться я. — Бумаги в каком-то смысле даже полезны. Они дисциплинируют, они показывают, что тут не шарашкина контора, а воинская часть. Но я к вам, Радченко, пришел вот по какому вопросу. Первым делом, мне надо с личным составом познакомиться.
Старшина оторвался от бумажки и хитро поглядел на меня вприщур.
— Никак командовать собираетесь?
— Вы против?
— Не, я не против. Хоть сейчас принимайтесь, вот только бумазейку допишу.
От такого легкого согласия я потерял нить беседы. Предполагалось, что старшина полезет в бочку, пытаясь показать мне, что он просто так бразды военного управления не отдаст.
— На самом деле, все немного не так, — пробубнил я. Черт возьми, вот положение! Хорошо еще, что мы тут с ним одни. — Вы ведь умный человек, Радченко. Вы понимаете, что я здесь новичок и командир из меня будет никакой. Местность неизвестная, положение неясное. Я вовсе не хотел вас как-то принизить или отстранить от командования! Просто субординация предполагает, что старший по званию… как бы это сказать…
— Субронация — дело конечно сурьезное, — кивнул старшина. Он любовно оглядел исписанный крупными буквами листок бумаги и спрятал его в большую картонную коробку, стоявшую под столом. Встав со стула, Радченко указал на него своей широкой ладонью. — Вы садитесь, в ногах правды нет. Чаю хотите?
— Хочу, — обрадовано кивнул я. Если предлагает чай — значит, дружить хочет. Ура, победа!
