Сколько длился этот немыслимый путь, не знаю. По-моему, время здесь сошло с ума. Как, впрочем, и пространство, упорно не подпускающее меня к бредущему вдоль обочины деду. Я вопил вслед старику какие-то угрозы, матерился, умолял, но он продолжал идти, так ни разу и не оглянувшись.
Наконец, мой проводник остановился у дверей приземистой избёнки, скатанной из толстых некрашеных брёвен. Аюп взобрался на высокое крыльцо и уставился на меня немигающими страшными глазами. Ждал. Я слез с байка и безропотно последовал за стариком.
В доме было холодно. Пахло первым снегом и пряными травами. Неожиданно передо мной полыхнул огонь. Я отшатнулся. Когда глаза привыкли к яркому свету, я разглядел посреди комнатушки сложенный из серых камней очаг. В нём плясали языки пламени. Больше в доме не было ничего.
– Где мы? – Я чувствовал как вслед за временем и пространством медленно, но неуклонно теряю рассудок.
Старик не ответил. Заговорил о деле.
– Ты объединишься со своим народом, если примешь знак.
– Какой ещё знак?
В воздухе затеплился замысловатый рисунок: то ли иероглиф, то ли руна, то ли кабалистический символ. В центре просматривалась лежащая на боку восьмёрка.
– Этот.
Я похолодел. Как-то мне приходилось слышать об одном чокнутом, приносящем человеческие жертвы языческому идолищу. Чтобы бестолковый дух ничего не перепутал, тела маньяк помечал, вырезая на них какие-то пиктограммы. Я снова ринулся к проклятому старикашке, на сей раз с вполне определившимся намерением свернуть ему шею.
– Урод! Ты грохнул их из-за чёртовой татуировки?!
От бешенства я был готов сунуть маразматика башкой в огонь и держать до тех пор, пока он не выложит, куда дел изуродованные тела. Я ухватил старика за костлявые плечи и… поймал лишь воздух. Не удержавшись, полетел в костёр. Адская боль пронзила ладони, опалила лицо. С диким рёвом я откатился в сторону.
– Зачем желаешь другому, что не желаешь себе? – назидательно заметил старик. Теперь он стоял позади меня. Как там оказался, неизвестно. Боль отступила как-то вдруг. Я посмотрел на ладони. Ни ожогов, ни сажи, которой только что были покрыты руки. – Ты принимаешь моё условие?
Вникнуть в происходящее я уже не пытался. Если честно, сейчас меня интересовало одно.
– Ты толком скажи, они живы?
Старик потёр расписной лоб.
– Там, где они теперь, смерти нет. – Подумав, тихо прибавил: – Жизни, правда, тоже.
– Но вернуться они могут?
Аюп пожал плечами.
– Если будет выполнено ещё одно условие. От тебя зависит многое, но не всё.
