Теперь этот самый Фёдор, закованный в железа, хлопал глазами в ожидании грядущего наказания. Каторга в Сибири или на постройке телеграфа его не пугали — всяко не тяжелее работы на заводе, а вот неизвестность и обещанный лейтенантом государственной безопасности сюрприз вызывали слабость в коленях и стук зубов. О новой «Тайной канцелярии» ходили жуткие слухи…
Стук в дверь. Кто это может быть? Свои вроде как приучены заходить без предупреждения, а чужих просто не пропустит бдительная охрана, оберегающая механика пуще глазу. Впрочем, многим ли она помогла покойному Товию Егоровичу?
— Войдите.
— Разрешите, ваше сиятельство? — на пороге лейтенант Зубрилин, переведённый в МГБ из гвардейских сержантов с повышением в чине. — Иван Петрович, получен приказ из Петербурга об объявлении синей тревоги.
— Так объявляйте, я здесь причём? — удивился Кулибин, не слишком интересующийся армейскими сигналами и прочей терминологией.
— Вы, как высшее должностное лицо, обязаны присутствовать.
— И никак нельзя обойтись?
— Приказ государя, ваше сиятельство. Дабы избежать могущих произойти злоупотреблений властью, — кажется, лейтенант по памяти процитировал присланную инструкцию. — Извольте пройти, Иван Петрович.
— А этого? — небрежный кивок в сторону скованного мастерового.
— Его с собой для очной ставки.
Идти недалеко, всего лишь перейти дорогу до оцепленного солдатами кабака, у крылечка которого в луже крови валяются несколько человек.
— Пытались сопротивляться и вырваться с боем, — пояснил Зубрилин на вопросительный взгляд Кулибина. — Взяли живьём, хотя такого приказа не поступало. Не переживайте, Иван Петрович, эту ошибку никогда не поздно исправить.
Да, вроде бы шевелятся. Вот один чуть приподнял голову, что-то процедил разбитым ртом, и вновь упал вниз лицом, получив прикладом по затылку.
— Сурово, — заметил механик.
— Служба такая, — пожал плечами лейтенант, и сделал приглашающий жест. — Пройдёмте внутрь?
В кабаке чадно и сумрачно. Единственным светлым пятном выделяется белое как мел лицо кабатчика, распростёртого на полу и удерживаемого приставленным к груди штыком.
— Поднимите.
Бедолагу взяли под руки и бросили на грязную лавку, но он тут же сделал попытку сползти с неё и встать на колени:
— Не погуби, ваше благородие!
— Я похож на губителя? — лейтенант скривил губы. — Не заговаривайтесь, любезный!
— Заблудшая овца! — вмешался неизвестно откуда появившийся худощавый полностью седой священник. — Он думает, господин лейтенант, что дело погубления его души находится в чужих руках, забывая, что Господь дал нам свободу воли и поступков.
