Я пришёл к нему и изложил суть своей просьбы. Заявил ему коротко и ясно, что хотел бы получить работу в помещении, так как там, где я работаю сейчас, мне едва ли удастся выдержать до конца зимы. Рэсслер ухмыльнулся и велел мне прийти на другой вечер за ответом.
На следующий вечер я явился в трудовой отдел. Мне пришлось подождать в одной из комнат, так как Рэсслер должен был проинструктировать нескольких капо из рабочих команд, работающих вне лагеря. Пока я ждал, до меня доносились крики и вой из другой комнаты; через полуоткрытую дверь я мог наблюдать, что там происходит. Убийца-Майер наказывал своим двухметровым хлыстом проштрафившихся капо. Они по одному входили в комнату, молча ложились на скамейку, и Убийца-Майер наносил им три-четыре удара по спине, в зависимости от «проступка». О том, что они натворили, я не имел никакого представления.
Но когда экзекуция заканчивалась и жертвы, поднявшись, благодарили за «науку», они смеялись и дружески болтали с Убийцей-Майером, как будто их и не пороли.
Моя дерзость была вознаграждена. Произошло нечто неслыханное: без всякой взятки я получил от Рэсслера направление на работу. Очевидно, он понимал, что в тот момент у меня не было никакой возможности «подмазать» его, а если моё положение улучшится, кто знает, может быть, я и постараюсь отблагодарить своего «благодетеля»… Но этого не случилось. И он наверняка забыл обо мне в тот самый миг, когда я ушёл из его конторы.
Итак, он дал мне направление на работу, в котором было написано, что я рабочий-металлист и должен явиться в оружейную команду. Я был безумно счастлив.
На следующее утро после поверки я отправился к старшему капо оружейной команды, бывшему начальнику телефонного узла в Гдыне. Это был крупный, красивый мужчина. Увидев меня, он ухмыльнулся и сказал:
— Но у меня нет для тебя никакой работы. Что ты будешь здесь делать?
Я признался ему, что готов довольствоваться малым, тем более что даже не представляю себе, какого рода работа меня ожидает. Но в любом случае я буду делать всё, что он мне прикажет.
И я делал. За те полгода, что я пробыл в оружейной команде, мне приходилось работать то здесь, то там, заниматься то одним, то другим, и в общем меня это вполне устраивало.
Мою первую работу вообще трудно было назвать работой. Я стоял возле стола в помещении оружейного склада и большим циркулем с красным мелом перечерчивал заново круги на бумажных мишенях таким образом, чтобы по этим мишеням, рассчитанным для пристрелки немецких винтовок, можно было пристреливать польские и чешские винтовки и карабины.
